Александр Мильштейн - Контора Кука

Катя́ чемодан в сторону автобусной остановки, Паша вспомнил ещё что-то бессмысленно-неуместное… Ну да, лицо одного прохожего с пышной седой шевелюрой и блаженной улыбкой, возможно, напомнило ему, как он недавно встретил на Иннер-Винер-штрассе самодеятельного философа Берга, принадлежавшего всё к той же — ширинской — компании… который нёс какую-то нафталиновую фигню, но при этом уговорил его немного пройтись с ним по городу — «попарипатетикствовать», как он выразился, а когда Паша, послушав его немного на ходу, сказал, что ему пора, и указал на ближайшую станцию метро, мыслитель, пожимая ему руку, сказал, пытаясь заглянуть в глаза: «Ну, как вам эта прогулка вдоль края бездны, молодой человек?» И — нет, Берг, он не шутил, какая уж там ирония… разве что судьбы: за день до этого Паша второй раз в жизни попробовал кислоту, после чего взял отгул, сутки не покидал квартиру — для того чтобы осваивать новые топологические пространства, открывшиеся перед ним… выходить из квартиры не требовалось, разве что один раз он за чем-то спускался в молл, который и так был частью квартиры… Но в основном просто лежал у себя наверху, опустив жалюзи, укрывшись двумя одеялами, — его как-то непросто знобило, а потом он отыскална «антресолях» пуховый — «полярный» — спальник, залез в него, застегнулся… Под утро почему-то всё время слышался звук вертолётных двигателей, один за другим, один за другим, казалось, они пролетают над его домом, очень низко, как в «Апокалипсисе нау», полёт валькирий… но смотреть калейдоскопическое световое шоу это почти не мешало… а когда яркость внутреннего экрана стала уменьшаться, Паша — для сравнения, что ли, — включил панель телевизора и увидел лопасти, вертолёт… как будто на крыше стояла камера и передавала ему непосредственно изображение… а звук сам проходил… и вертолёт приземлился — нет, не на его крыше, а на какой-то площадке, но по очертаниям зданий на заднем плане Паша понял, что это в Мюнхене, Мессештадт-Ост… Из вертолёта вышел Бенедикт XVI, которого Паша — разве что в первый момент… — принял за Императора из «Звёздных войн»… просто, наверно, лопасти всё ещё вращались… как скрещённые лазерные мечи… как полосы от жалюзи на стене… «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино…» — услышал внутри себя Паша… а Папа — снаружи — на трапе вертолёта — сказал, хитро усмехнувшись: «Nun ja… wie man hier sagt: „Grüss Gott!“ [54] Ну что, как тут говорят: «Привет богу!» ( нем. ). » — после чего Паша выключил панель и, почувствовав, что озноб наконец прошёл, а сон так и не пришёл… то есть хоть он и не спал ни минуты вторые сутки подряд, пошёл наконец, на работу.

И когда «православный философ» — как он сам себя называл — Берг, да, сказал ему в довершение всего… эту фразу про бездну — после прогулки по уютно-кукольным улочкам Хайдхаузена и повторения пошлых софизмов, которые были в ходу в позапрошлом веке… Паша подумал, что хорошо бы его тут же и порешить… чтоб не пиздел… и не толкался.

Берг имел, кроме всего прочего (банальности, дурацкий самодовольный смешок и т. п.), склонность неуклонно изменять траекторию своей прогулки — в сторону благодарного попутчика-собеседника, или неблагодарного, всё равно, — Берг как бы толкал вас к краю тротуара, иногда и наступал на ногу… но всё это были бы мелочи, если бы не то, что он при этом нёс про «духовность» (когда для Паши весь мир ещё только что перестал быть существом… и самое ценное в мире было как раз то, что там было ещё что-то как бы всё-таки неживое и тёмное, неорганика…) и «просветление» (что было особенно мило после того, как Паша два дня ждал, пока яркость внутри стала хотя бы не больше, чем снаружи) и прочая и прочая…

Невольно вспомнился Паше в тот момент… гинеколог из рассказанного Шириным анекдота… ну тот, что убил проститутку, да… «Дай десятку — покажу»… И потом у Паши ещё раз возникло желание прибить филозофа — в квартире у Симбирских, когда Берг как будто попытался своими скромными силами и в домашних условиях… возобновить притихший вроде бы в последние годы «спор историков»… С чего вдруг? А, кажется, речь за столом вначале зашла о том же Папе — Бенедикте, — а потом о Войтыле, кто-то их стал сравнивать, кто-то сказал — типа «сострил», — что единственная разница между ними — то, что один в детстве был в гитлерюгенде, а другой в комсомоле… На что Берг — всё с той же подмигивающей улыбочкой — сказал, что это-то как раз доказывает, что разницы никакой и нет! Паша сказал Бергу, что разница есть, — хотя бы в том, что если бы победил Гитлер, его бы, Берга, например, просто не было…

На что Берг, ещё больше расплываясь в улыбке, ответил: «А кто вам сказал, что не лучше вообще никогда не рождаться?» — после чего Паше сильно захотелось двинуть Берга в один из его подбородков…

Хотя сейчас вот, вспомнив всё это… почему-то стоя возле «Шереметьево-2», он подумал, что ничего такого исключительно мерзкого — как ему тогда показалось — в этих словах не было, скорее просто эта улыбка… Берга, ну да, напомнившая ему и про «край бездны», — но это не вызывало беспокойства, как тогда… когда он только ещё выкарабкался из этой самой бездны, цепляясь за всё подряд, камни и корни… два дня ждал, пока ослабнет яркость… и после этого встретил Берга, который там никогда не был, так что его можно было простить за его дурацкие слова, «просветление», «бездну», за его непредумышленное толкание…

Но вот в этом — «лучше не рождаться» — была уже какая-то невыносимая фальшь, невыносимая…

Сказано ведь это было — про то, «что на самом деле лучше…» — не так, как «именно то, что я в один прегадкий вечер имел несчастье родиться»… И дело было даже не в том, что не так, а — не к месту, чудовищно не к месту… вот именно, вот именно…

Паша вдруг подумал, что это его внутреннее брюзжание по поводу ничего не значащего, в сущности, кухонного трёпа-говорка… это что такое, преждевременная старость?

Оглядываясь по сторонам — он уже вспомнил, с какой стороны здесь автобусная остановка, — туда шли немногие, но всё-таки шли… некоторые люди, да, и автобусы, которые приезжали и уезжали, он уже видел, он просто так стоял ещё некоторое время на одном месте, всё ещё рядом со входом в аэропорт, вдыхая, так сказать, дым отечества… Пока не пошёл в сторону остановки по довольно гладкому тротуару, чемодан бесшумно катился сзади, как будто сам по себе, а напряжение, которое ещё какое-то время оставалось во всех его членах и на земле… наконец спало.

«На двоих марка не подействовала, видимо… Глянца в чертах твоих… не хватило, чтобы черкнуть… с той стороны… или же вообще никакой марки не было… просто шутница… „ха-ха“», — подумал Паша и уже было полностью забыл об этом, но… вспомнил снова, когда… — и это, конечно, надо было сказать на шаг раньше… перед ним что-то мелькнуло — упало сверху, ну да, буквально — с неба, — как ему, по крайней мере, показалось, — что что-то плюхнулось прямо под ноги, и поэтому он рассмотрел сам предмет — ну потому что и так смотрел под ноги — «первые неуверенные шаги по родной земле» и всё такое прочее…