Альфред Дёблин - Горы моря и гиганты

Наверху сопровождающие, взглянув на него, подумали, что он опять пожелает вернуться в их временное пристанище. Однако Тен Кейр распорядился, чтобы его отвезли к морю. Свой летательный аппарат он бросил. И на маленьком судне поплыл через Дуврский пролив к берегам Фландрии. Черно-серыми были каменные осколки, которые он захватил с собой из западного района Лондона. Во время плаванья он часто со слезами рассматривал их, держа на ладони. И сжимал в кулаке, если ему казалось, что кто-то за ним наблюдает, а руку прятал в карман.

НА ШЕТЛАНДСКИХ И ФАРЕРСКИХ островах поселились участники Гренландско-Исландской экспедиции: последние, оставшиеся в живых. Сенаты опасались, еще во время этой экспедиции, что моряки поднимут против них бунт. Но те так и не появились, не предприняли никаких враждебных действий против градшафтов. Было известно, что они бежали от первобытных тварей на свой сборный пункт, Шетландские и Фарерские острова. Во время катастрофического нашествия животных и после, когда элита впала в состояние эйфории в связи с перемещением городов под землю, о моряках совершенно забыли. А когда вспомнили, решили, что пусть они приходят, пусть вступят в открытую борьбу. Но моряки не пришли.

То было сообщество молчаливых страдающих людей, укрывшихся на каменистых островах, где вечно ревут волны; жили эти отшельники за счет остатков экспедиционного провианта; кто-то из них, поодиночке или целыми группами, уже перебрался в гористую Шотландию. Как воплощение ужаса, от которого каменеют души, обрушились полчища первобытных тварей на западные градшафты. Когда на моряков, находившихся в зоне розового света, впервые напали эти жуткие твари, всё вокруг — соседние корабли, люди, деревяшки, металлическая обшивка судов — мгновенно изменилось, ощущение блаженства исчезло, и каждый, невзирая на свой страх, почувствовал: «Поделом нам. Наконец, наконец!» За время панического бегства кораблей, вскоре достигших зоны обычного дневного света, половина огромной эскадры погибла, сражаясь с животными. Те, что выжили, кое-как плыли дальше, с одной мыслью: «Теперь это позади. Мы спаслись». На каменистых островах они целыми днями валялись, стараясь ни о чем не думать, вдыхать запахи земли…

Те, что перебрались в Шотландию, потом вернулись: сказали, что дороги на юг перекрыты. Все мрачно размышляли: «Это заслон против гренландских зверей. И против нас. Они от нас отгородились». Горько, но и утешительно. Бывшие участники экспедиции начали обустраиваться в островных ущельях. Никто больше не ходил к кораблям. Суровую зиму моряки провели на островах, им постоянно хотелось спать, друг друга они навещали редко. Над островами еще много раз шумели крылья птице-ящеров, раздавались их крики. Скорчившиеся в постелях люди в такие моменты дрожали, будто настигнутые бурей. Закрывали лица руками, предавались своим мрачным мыслям. Все казалось им нереальным… Они осматривались в пещерах, палатках, старых домах: странно, что и другое тоже еще существует. Они и сами лежат тут, шевелятся, едят, пьют. Думают и чувствуют. Чувствование длилось бесконечно, а вот видеть им ничего не хотелось. Но и чувствование их было зряшным: добраться до самих себя они не могли. Как они себя ощущали? Как если бы ураганным ветром их занесло в какую-то пещеру… И человек зависал, словно пылинка, попавшая в паутину; выбраться из паутины он не мог. Они все бродили, как неприкаянные: искали и не находили свой голос. Часто ими овладевал страх; овладевал всей кожей, которая как бы растягивалась, тогда как в груди и в горле они чувствовали стеснение: «О, что это с нами…» Они вздыхали, изо рта капала слюна.

Кто-то вдруг исчезал, потом — еще кто-то. Люди переправлялись по воде в Шотландию. На острове Мейнленд один младший офицер, Гуд Лак, сжег все находившиеся поблизости корабли. Исхудалый, как и остальные, он бродил между утесами, засовывал рыжую голову в пещеры, кричал что-то туда внутрь, искал людей. Рычал: «Есть здесь кто-нибудь? Есть здесь кто?! Эй! Меня зовут Гуд Лак». — «И чего ты хочешь, Гуд Лак?» — «Ничего. Хочу на вас посмотреть. Знаете, что я сделал?» — «Ты охрип». — «От дыма. Я сжег все корабли». — «Кого это интересует». — «Всё — прочь! Но вы правы. Что мне теперь делать. Что делать». И он блуждал по пещерам, присаживался где-нибудь возле моря. Как-то раз Гуд Лак снова обошел хижины, хриплым голосом просил всех, кого встретил, собраться вместе. Дескать, пусть поторопятся. Он их подгонял: «Быстрее. Идите к воде». У воды уселся на песке, зажал между коленями два больших камня, начал их тереть друг о друга. Людям, которые пришли с ним, он прохрипел: «Садитесь. Берите камни. Делайте, как я. Будто размалываете зёрна». Некоторые послушались. Он всё хрипел: «Мелите, мелите. Пока не получится пыль». Потом бросил камни, стал подстрекать собравшихся: «Что будем делать теперь? Будем бросать камешки. В воду». И принялся швырять гальку. Другие чертыхались, сумрачно расходились по домам. Он приставал к одному, к другому: «Не бросайте меня, не оставляйте одного. Что я буду делать?» — «Бросать камешки». Они все отправились восвояси, на ходу переговариваясь: «Что за тупая скотина!» Предоставили ему хрипеть и сглатывать слюну в одиночестве.

То, что началось с Гуда Лака, постепенно распространялось и на других. До тех пор, пока одичавший Кюлин не появился на лодке у берегов Мейнленда, в бухте Сент-Магнус, и не собрал всех, кого смог найти, в каменистой долине. Кюлин ходил от одного человека к другому, рассматривал мужчин и женщин, брал их за руку.

— Припасы заканчиваются. Безумец Гуд Лак сжег самые лучшие, богатые припасами корабли. Но особого вреда он не причинил. Просто теперь нам придется раньше принять решение.

Один страдалец насмешливо спросил, уж не хочет ли он, Кюлин, снова повести их куда-нибудь — может, даже в Гренландию.

— Нет. Я предпочитаю вообще не называть имени страны, тобой упомянутой. Во всяком случае — не произносить его так, как верующие прежних времен произносили имя бога или той силы, которой они поклонялись. Вести вас куда-то я тоже не собираюсь. Я ведь виноват в случившемся. Не в том, что произошло с турмалиновыми полотнищами, и не в последнем несчастье. Но — в предыдущем. Его я осуществил своими руками. Это ведь я взорвал вулканы. — Он прошептал, стоя возле скалы:

— Делайте со мной, что хотите.

Они стояли вокруг. Кюлин сел на землю, закрыл лицо, начал всхлипывать. Никто до него не дотронулся.

— Что теперь будет… Я тщательно все обдумал и знал заранее. Знал, что ничего плохого вы мне не сделаете. Хотя бывают минуты, когда я предпочел бы, чтобы кто-то из вас поднял на меня руку. Но я уже преодолел подобные мысли. И потому пришел к вам. — Тут многие взглянули на него. — Может, мы и могли бы оставаться на этих островах еще месяц-два. Но я хочу их покинуть. Друзья, я собираюсь уехать и хотел сказать вам об этом. Гуд Лак свихнулся. Но еще многие из вас последуют его примеру, если вы не решитесь переменить свою участь и если не случится хоть что-нибудь. Я ухожу. Ухожу. Это я знаю наверняка.