Д. Томас - Белый отель

Однако она понимала обманчивость своего состояния. На самом деле, причина депрессии совсем в другом. Когда они ели лимонный шербет, она наконец решила поделиться опасениями с юношей. Молодая женщина боялась, что в последнее время просто одержима сексом. Она призналась, что почти все время думает об этом. Даже неприличное ругательство, которое вырвалось у Лайонхарта, когда он снимал с дерева кота, заставило ее не только покраснеть, но втайне испытать наслаждение. И другие слова, которые ей даже знать стыдно. Она упивалась ими именно потому что они такие грязные. До сих пор она никогда никому не говорила о своем странном извращении.

Молодой человек покровительственно улыбнулся и взял ее за руки. Она нервно высвободила их и задумчиво провела пальцем по ободку кофейной чашки.

«Дело не в том, что мир вокруг состоит из секса. Это бы меня хоть немного оправдывало. Армии рыб, плодящие миллионы себе подобных, гроздья винограда, отягощающие лозу, пальмы, изнемогающие под тяжестью фиников, персики, мечтающие о быке, что придет к ним ночью».

Она подняла голову, желая увидеть его спокойные изумрудные глаза, найти в них поддержку, но он упер палец в щеку и обернулся на музыкантов, чтобы не встретиться с ней взглядом. Нежелание помочь рассердило ее, ведь именно юноша во многом был виноват в овладевших ее душой демонах. До встречи с ним она не выпускала их на волю.

«А если думаю не о сексе, то о смерти», — с горечью произнесла она. — «Иногда, о том и другом одновременно». Взяла ножик с подноса, на котором разложили ломтики сыра, стала играть с ним.

Она не сказала юноше, что заранее знала о гибели мадам Коттин, японской студентки, женщины с одной грудью, всех остальных; или о том, что видела его смерть, и свою тоже.

Молодая женщина немного повеселела, когда он купил ей ликер в баре, а потом увлек свою подругу на уютный балкон, чтобы встретить последние теплые лучи заходящего солнца. Новоприбывшие стремились поговорить с непосредственными свидетелями трагедии в горах. Они старались изобразить приличествующие случаю ужас и скорбь, но за этим фасадом проглядывало совсем другое: досада из-за пропущенной сногсшибательной драмы и безмерная радость, потому что катастрофа произошла накануне их приезда, а не позже.

Вогель, окруженный группой прибывших туристов, стоял, вернее, с трудом держался на ногах, за спиной Болотникова-Лескова. Он был совсем пьян, и очень громко говорил, что дело могло обернуться гораздо хуже, но к счастью, среди жертв оказалось много жидов. Он имел в виду мадам Коттин и юных членов датского семейства.

Учитывая присутствие датчан и молодой женщины-инвалида, это было невероятно оскорбительное замечание. Все замолчали. Русский приятель адвоката, весьма сконфуженный, увел Вогеля. Вернувшись, он извинился за него перед евреями, которые могли услышать эти слова. Подобное поведение непростительно, заявил он, но следует принять во внимание, что Вогель пострадал от обрушившихся на белый отель несчастий больше остальных: при наводнении погиб его родственник, во время пожара — лучший друг, а обвал погубил сестру. Кроме того, оба они вчера оказались на волосок от смерти, поскольку отправились к фуникулеру впереди основной группы отдыхающих, но в последний момент, из-за неустойчивой погоды, передумали кататься на лыжах. Еще немного, и они сорвались бы и разбились.

Принимая во внимание вышесказанное, можно простить Вогелю его пьяный вздор. Хотя приходится признать, что и в трезвом состоянии он не самый приятный человек.

Один из новых постояльцев, бельгийский доктор, спросил, случайно лопнула стренга троса, или ее повредили умышленно? Не акт ли это политического террора? Болотников-Лесков заявил, что такое следует признать возможным. Если все произошло именно так, лично он очень сожалеет о случившемся, однако уверен, что подобные акции отчаяния будут иметь место, пока в мире существуют несправедливость и угнетение.

Новых гостей отеля начали раздражать толки о насилии и терроризме, и стоящие на балконе перешли к более приятным темам. Говорили о погоде: ожидается завтра мягкий снег, будет ли вода в озере спокойной.

Любовники отправились к себе и легли в постель; ничто зловещее сюда не проникало, лишь тихое, но назойливое дребезжание телефона доносилось откуда-то из темных глубин здания. Едва ли не каждый звонивший хотел забронировать номер: отель пользовался бешеной популярностью, и в любое время года не хватало комнат, чтобы вместить всех желающих. Если смотреть на трагедии с этой стороны, эпидемия катастроф оказалась едва ли не даром божьим; но даже такое массовое «выселение» не решило проблему, и многим приходилось отказывать. Персонал творил настоящие чудеса, чтобы принять как можно больше гостей. В тот самый день, когда погибла мадам Коттин, любовники слышали, как в ее комнату вносили раскладную кровать, чтобы разместить там юную чету с ребенком.

В конце концов, место нашлось еще для одной пары, причем молодая жена оказалась на последнем месяце беременности. Селить новобрачных было некуда, но девушка рыдала и выказывала такое отчаяние, что пришлось приспособить для них одно из подсобных помещений. Ночью любовников разбудили женские крики; потом они услышали, как по коридору зашелестели торопливые шаги неутомимого персонала отеля. Горничные несли горячую воду, полотенца и другие необходимые при родах вещи. Ночь опять выдалась очень холодной, шел снег, бедная девушка могла благодарить Бога, что ей нашли приют. Конечно, очень глупо приезжать, не заказав номер заранее, если она вот-вот собиралась родить.

Перегруженный работой персонал демонстрировал необыкновенную выдержку. Они проявили себя просто великолепно, — характеристика, на разные лады повторявшаяся снова и снова в книге отзывов: «Замечательная еда, ни в чем не встречали отказа. На следующий год ждите нас снова»… «Все самого лучшего качества. За нами ухаживали, словно мы королевских кровей»… «Спасибо за радушный прием. Первоклассное обслуживание и апартаменты. Обязательно вернемся»… «Высокий уровень»… «Лучший из лучших. Упивалась каждой минутой отдыха»… Все служащие, от чистильщика обуви до управляющего, в свое свободное время с энтузиазмом помогали восстанавливать разрушенное пожаром крыло здания. Даже старший повар, вечно улыбающийся, дородный старший повар, внес свой вклад, что вылилось в небольшой конфуз. Однажды днем кто-то стал царапать по стеклу, и, повернувшись, любовники увидели в окне радостно улыбающегося повара с малярной кистью в руке. Их прервали, когда женщина, стоя на коленях, приникла головой к подушке, а юноша брал ее сзади. Пунцовая от стыда, она попыталась сделать вид, будто молится. Но было поздно, к тому же повар так обезоруживающе-весело подмигнул им, что любовники решили предложить ему присоединиться. Да, он наверняка отличался не только умением готовить отличные бифштексы, ибо зажмурившись и зарывшись лицом в подушку, она не могла угадать, кто из них двоих удовлетворяет ее: оба казались одинаково прекрасными, нежными, оба полны доброго сока. Молодая женщина была счастлива, что часть ее тела принадлежит другому. Себялюбие и индивидуализм противоречили духу белого отеля.