Д. Томас - Белый отель

Хотя я постаралась убедить тетю, что каждый из нас совершает ужасные вещи, но можно заслужить прощение, она уверена, что ей уготовано место в аду. Естественно, когда умер мой отец и все окончательно выяснилось, ее терзало чувство вины и за то, что они втроем обманывали покойного. У меня имеются собственные «заслуги» перед папой. Я очень несправедливо говорила о нем во время нашего анализа. Мы действительно с ним не ладили, но в основном по моей вине. Понимаете, я наверняка уже тогда знала (только не спрашивайте, откуда), что смерть матери каким-то образом связана со сценой на корабле, которую я случайно увидела. Повинуясь немыслимой детской логике, я винила отца за то, что его самого на яхте не оказалось. Я сочла его виновным в смерти мамы. Тут есть доля правды: проводи он с нами больше времени, всего этого не случилось бы. Кстати, отец занимался не только коммерцией, он активно участвовал в деятельности «Бунда», еврейской левой демократической партии. Он проявлял себя в разных областях. Мне следовало выказать большее понимание и терпимость.

Признаю себя виновной также в том, что оклеветала Алексея (студента А.). На самом дела, воскресная поездка по Финскому заливу на яхте прошла прекрасно, не считая разговоров о насилии. Именно тогда мы с ним в первый раз имели интимную связь и, по крайней мере для меня, все оказалось просто чудесным. У меня наблюдались быстротечные галлюцинации («пожар»), но они казались мелочью в сравнении со счастьем полной близости с любимым. Инцидент, который я описывала, на самом деле плод моего воображения. С женщинами Алексей всегда проявлял сугубую сдержанность, даже некоторый пуританизм. Он мог спокойно стрелять в людей и взрывать их, — и наверняка все это делал, — но никогда бы не стал заниматься любовью с другой девушкой в моем присутствии. Он не допускал, чтобы чувства мешали «общему делу»; откровенно говоря, если бы это зависело от меня, мы стали бы любовниками намного раньше. Я уверена, он очень переживал, когда бросил меня, но счел жену и ребенка угрозой для достижения главной цели в жизни. Думаю, молодая женщина, которая сопровождала его, скорее соратник по борьбе, чем что-либо другое. Его она, очевидно, устраивала больше, — я слишком эмоциональна и легкомысленна для настоящей подруги революционера.

Но давайте вернемся к поездке на яхте… После того, как мы с Алексеем любили друг друга, кажется , я проснулась посреди ночи (но в кабине было довольно светло) и увидела свое отражение в зеркале. Кажется, тогда в памяти всплыла сцена из далекого детства с дядей и сестрами-близнецами. Очевидно, когда Вы спросили меня о сношении в позе a tergo, я вспомнила то, что тогда вспомнила, и перепутала первый эпизод на яхте со вторым. Только так я способна объяснить, или оправдать, свою ужасную ложь. Не уверена даже, что обманывала Вас сознательно. Я так злилась на Алексея за то, что он отбросил все, что между нами произошло, что захотела обвинить его в чем-нибудь особенно мерзком. Простите меня. Я уже говорила, что была просто неспособна говорить правду. В том состоянии я вполне могла так увлечься фантазированием, что забыла о реальности. Конечно же, мне очень понравилась выдуманная сцена, в которой я бросаюсь в воду и плыву к берегу.

Он даже ничего не делал с моей шевелюрой. Вы зажгли спичку, стоя у меня за спиной, и я вспомнила, как шипели волосы, когда в них тыкали сигаретой. Но Алексей и прогулка на яхте тут совершенно ни при чем, это произошло еще в Одессе, когда меня «захватили» моряки. Тогда все было гораздо отвратительней и страшнее чем в описании, которое Вы составили, доверившись моим словам. Они не служили на восставшем «Потемкине», как я, кажется, тогда сказала, а плавали на торговом судне, перевозившем зерно для моего отца. Узнали его дочь на улице, заставили пойти с собой на корабль. Они напились, занимались грабежом и поджогами, казались совершенно обезумевшими. Я не сомневалась, что меня убьют. С палубы я видела пылающий берег (думаю, это и есть горящий отель). Как Вы с присущей Вам проницательностью догадались, они ничего не говорили о непристойном поведении матери. Я все выдумала. Нет, они всячески оскорбляли меня потому, что я «жидовка». Раньше я не сознавала, что быть евреем плохо. В то время в России очень усилился антисемитизм, как и революционные настроения. Существовала даже отвратительная организация, призывавшая уничтожить евреев как расу. Чтобы «просветить» меня, отец давал мне одну из их брошюр в качестве примера, показывающего, что я принадлежу к гонимому народу. Но я узнала такие вещи позже, после моего «крещения» на корабле. Моряки считали отца проклятым эксплуататором (возможно, я действительно им была), не понимая, что как политик он на их стороне. Они плевали на меня, угрожали, что прижгут груди сигаретами, использовали грязные слова, которые я никогда не слышала раньше. Они заставили меня совершать с ними акты орального секса, приговаривая, что все, на что я как грязная жидовка способна… думаю, Вы поняли, какое выражение они использовали.

В конце-концов, меня отпустили. Но в результате я стала бояться говорить о своем еврейском происхождении. Я очень старалась скрыть его; думаю, тут коренится причина присущих мне с тех пор неискренности и склонности лгать; особенно эти черты моего характера проявились во время встреч с Вами, профессор. Разумеется, я знала, что Вы еврей, и считала позором стыдиться своей национальности. Пожалуй, подобная особенность и связанные с ней проблемы — самая важная вещь, которую я от вас скрыла. Я пыталась намекнуть на нее в «дневнике».

После того ужасного инцидента, отец был очень добр и внимателен ко мне. Однако я снова обвиняла его, на сей раз в том, что он еврей. Но вот что не давало мне покоя, казалось просто невыносимым, — я до сих пор не в состоянии это понять, возможно, Вы подскажете, как такое возможно, — страшные подробности происшествия возбуждали меня! Вы пишете, что я отвечала на все вопросы о мастурбации, словно непорочная Дева Мария. Что ж, Вы оказались совершенно правы в своих подозрениях. Я вела себя совсем не так, как подобает воплощенной невинности, по крайней мере, после события с моряками, — честное слово, не помню ничего подобного раньше. Я лежала в постели и повторяла про себя грязные слова, которые они тогда употребляли, вновь и вновь воскрешая в памяти все, что меня заставляли делать. Для «чистой» девочки, которой няня, польская католичка, твердила о греховности плоти, такая реакция даже ужаснее, чем само происшествие. Наверное, из-за этого через некоторое время у меня начались приступы «астмы». По-моему, в одной из Ваших историй болезни, которые я читала, говорилось, что болезненные явления в области дыхательных путей, горла и т. д. объясняются чувством вины за подобные акты.