Д. Томас - Белый отель

Целых два дня никто не замечал, что случилось с котом. Любовники услышали за окном странный шум, словно кто-то царапал по дереву, встали и подошли посмотреть, в чем дело. По длинной лестнице, трещавшей и прогибавшейся под весом тела, карабкался майор. Укрытые колыхавшимися занавесками, они наблюдали за сложной спасательной операцией. Кот выгнулся, грозно шипел и царапал протянутую руку. Военный в сердцах выругался; неприличное слово, которое он произнес, заставило молодую женщину покраснеть, ведь она не привыкла к таким выражениям. Наконец майор, осторожно переставляя ноги, стал спускаться, кот обвился вокруг шеи спасителя.

Как только алая стигмата распустилась на ладони военного, она почувствовала, как ее собственная плоть выбросила кровавый сгусток в низ живота, и сообщила любовнику плохие новости. К ее изумлению и радости, он не расстроился. Однако возникла небольшая проблема. У нее не оказалось никаких вещей. Свой тяжелый чемодан она поставила в проходе поезда; когда они остановились у крохотной станции в середине выжженной равнины, толпа пассажиров ринулась к выходу и кто-то взял его по ошибке. Она не допускала и мысли о краже. Так или иначе, когда они пересели на узловой станции, чемодан исчез, а вместе с ним все платья, белье, предметы ухода и подарки сыну и матери.

Пришлось вызвать горничную. Вежливая девушка, японская студентка, подрабатывающая здесь, чтобы оплатить обучение, никак не могла понять, что от нее нужно, пока молодая женщина не нарисовала на листке женскую фигурку рядом с неполной луной. Горничная покраснела и молча вышла. К счастью, у нее самой были месячные, она быстро вернулась с полотенцем и, смущаясь, поспешила уйти, отказавшись от чаевых.

Они лежали рядом, рассматривая фотографии его семьи. Ее позабавил снимок Фрейда на берегу моря в полосатом черно-белом пляжном костюме, вполне возможно, скроенном из такого же материала, что и ее платье. Юноша тоже весело улыбнулся. Кажется, больше всего он был привязан к младшей сестре; при взгляде на ее изображение, радость в его глазах сменилась печалью.

Они спустились пообедать. Играли цыгане; он спросил, не хочет ли она немного потанцевать, если, конечно, не слишком слаба. Женщина кивнула. Пока пробирались между столиками, опиралась на своего спутника. «Ты чувствуешь, как выходит кровь?» «Да, всегда. Каждую осень болею». Запах вишневой губной помады побудил юношу поцеловать свою даму; липкий приторно-теплый вкус еще больше притянул к ней. Чтобы не задохнуться, пришлось оторваться от любовника, но знакомый аромат, исходящий теперь от его губ, так возбуждал, что они вновь прильнули друг к другу, обмениваясь короткими обжигающими поцелуями. Наконец, она отстранилась, сказав, что из-за музыки хочется петь. Однако они и так привлекали всеобщее внимание. Он распахнул ее одежду на груди; она слабо пыталась сопротивляться, но от удовольствия перехватило дыхание, а он настаивал: «Пожалуйста, ты должна мне позволить. Ну, пожалуйста». Настойчивый шепот, его язык проник в ухо. «Но ты весь измажешься». «Ну и что», — ответил он. — «Я хочу твою кровь». И она обняла юношу за шею, позволив делать все, что он пожелает. Посетители ресторана, — и танцующие пары и те, кто обедал, — весело подмигивали им и смеялись, а они улыбались в ответ.

«Вкусно?» — спросил он, разрезая мясо на тарелке. Она поймала его пальцы, поцеловала их. «Так хорошо никогда не было. Разве ты сам не видишь?» Бифштекс восстановил силы, позже они выбежали наружу, к деревьям, снова занимались любовью на траве у озера. Время от времени, когда открывалась дверь ресторана, до них долетала музыка, над головой неизменно сияли неправдоподобно большие звезды. Было немного неловко делать это во время месячных, но, с другой стороны, она могла позволить себе все, не боясь последствий. Когда, после полуночи, они наконец поднялись к себе, комната оказалась усыпанной залетевшими листьями. Женщина, улыбаясь, заметила, что все они могут пригодиться. Она одолжила у него зубную щетку; он обнял любовницу и, пока она чистила зубы, нежно целовал затылок. Снова и снова за окном беззвучно вспыхивали зарницы, поджигавшие груды мусора, оставленные бурей и потопом, а далекие горы при их призрачном сиянии казались совсем близкими.

Пожилая медсестра:

Я как могла, старалась помочь двум милым молодым людям, они оба парализованы. Нужно настоящее мужество, чтобы решиться на поездку в таком состоянии. Они скорчились на своих стульях на палубе (мы катаемся по озеру на яхте), накрывшись одним пледом. Кормят здесь просто замечательно, Элиза передает тебе привет, она завела много знакомств.

Секретарша:

Сегодня твой последний день, надеюсь у вас тепло и сухо, здесь очень жарко, на небе ни облачка, мы все как в тумане, сейчас плывем по озеру на яхте, обгладываем куриные косточки и пьем вино. Отель превосходен, лучше чем обещали в проспекте, очень приличное общество.

Католический священник:

Три мачты нашего судна для меня символизируют страсти Христовы, а белый парус — Его драгоценную плащаницу. Это облегчает терзания при мысли, что я оставил без присмотра свое стадо. Надеюсь, мама, с тобой все в порядке. Погода здесь хорошая. Несколько дней назад у меня на руках скончалась утопленница, католичка, совсем еще юная милая девушка. Не беспокойся обо мне. Я читаю маленькую книжку, которую ты прислала.

Японская горничная:

Новость поистине удивительная: мои влюбленные (лунная пара) на рассвете встали и будут на лодке. Значит что я и подруги должны им постель целый день делать, это неописуемо, что творится там. Не станет времени даже хокку составлять.

Мадам Коттин, corsetiere:

Вода кажется ужасно холодной, но завтра я непременно окунусь. Я опустила за борт руку, чтобы проверить. Не могу даже сказать, где оказалась рука молодого человека, сидящего вместе со своей девушкой рядом со мной. Что ж, жизнь должна продолжаться. Конечно, когда лишаешься близкого человека, все не так, как прежде, но ради памяти моего дорогого супруга я должна за оставшееся время отдохнуть как следует.

Майор:

Это не прогулочный корабль, а транспортное судно. Многое изменилось с предвоенных лет. Нас набили, как сельдь в бочку. Сюда бы хороший пулемет, чтобы немного освободить место. Наводнение совсем не решило проблему лишних людей. Тела! Повсюду тела! Ричард приедет завтра первым же поездом.

Часовщик:

Вспыхнул, как промасленная тряпка. Мы все прекрасно проводили время на яхте, а через секунду на наших глазах отель заполыхал словно бумажный. Да так ярко, что даже солнце затмил. Вот и пропали все наши пожитки, осталось лишь то, что на нас надето.