Валери Собад - Мисс Свити

Штора чуть колыхнулась, и за ней показалась голова Питера Пламкетта. Он был без очков, с взлохмаченной головой. Обнаружив ее, он приоткрыл одну раму.

— У вас проблемы, мисс Фоллоу?

— Я забыла ключи.

— Сейчас я вам открою. Только осторожнее на газоне, ваша бабушка очень сердится, когда его топчут ногами.

Саманта снова вернулась к крыльцу. В холле зажегся свет, и Питер Пламкетт отпер ей дверь. Он посторонился, пропуская ее в дом.

— Вы уж простите, что я вас потревожила, — извинилась она.

— Это вы меня извините, я даже не успел одеться… — Питер Пламкетт наспех запахивал халат, из-под которого выглядывала голубая в белую полоску пижама.

По жару в щеках Саманта диагностировала стремительное наступление третьей стадии.

— Ну что вы, вы вполне одеты, — проговорила она, отводя взгляд.

И принялась рыться в сумке.

— Не представляю, что мне делать, — вскоре жалобно сказала она. — Похоже, ключ от квартиры я тоже забыла.

— А запасного у вас нет?

— Есть, но он у бабушки. Не будить же ее.

— Если хотите, я могу уступить вам диван в гостиной, — пробормотал он. — Разумеется, без всяких задних мыслей.

Лицо Питера Пламкетта окрасилось в пунцовые тона.

— Мне совестно вас беспокоить. — Четвертая стадия не замедлила сменить третью.

— Мы же соседи. Мы должны помогать друг другу.

И он отступил в сторону, пропуская ее вперед.

— Могу я предложить вам чаю? Если вы предпочитаете травяной, у меня есть. Или, может, капельку джин-тоника?

Саманту терзали сомнения. Глоточек спиртного ей точно не повредил бы. Но ведь, наверное, приличней попросить травяного чаю?

— Лично я с удовольствием выпил бы бокал вина, — пришел ей на выручку Питер. — У меня есть отличное французское вино. Мне привез его в подарок друг.

— Превосходная идея!

Он пригласил ее проходить в гостиную, а сам исчез на кухне, выходившей в сад.

Она первым делом отметила, что на комодах и тумбах, кстати немногочисленных, нет ни одной фотографии. В дальнем от эркера углу стоял двуспальный диван, перед которым был установлен мольберт. Остальное пространство комнаты занимали огромных размеров письменный стол и шкафчик вишневого дерева с выдвижными ящиками. Саманта села на диван, крепко сжав колени. Напротив дивана располагался камин — такой же фальшивый, как у нее. Вдоль стен выстроились книжные шкафы, битком набитые книгами. Из-за слабого освещения, оставлявшего комнату в полумраке, она не разобрала ни одного названия.

Питер Пламкетт вернулся с очками на носу и двумя бокалами в руках. Протянув ей один из них, он тоже сел на диван, подальше от нее.

— Вы много часов посвящаете живописи? — спросила Саманта, прервав затянувшееся мучительное молчание.

И про себя отметила, что перестала краснеть, едва ее сосед нацепил очки.

— Не так много, как хотел бы. Уроки отнимают жуткое количество времени.

— Сколько же у вас учеников?

— Я веду восемь классов. Но я имел в виду не эти уроки. Я ведь и сам учусь. Уже полгода. На курсах графологии. Знаете, это захватывающе интересно — узнавать характер человека по его почерку.

Саманта отставила бокал и улыбнулась ему:

— Мистер Пламкетт, вы посланы мне небесами.

— Я всего лишь уступаю вам диван на одну ночь.

— Я не про это.

В течение следующего часа она рассказала ему все: про анонимные письма, про розу в почтовом ящике, про карту Лондона и конверт с чаем ее любимого сорта. Она призналась ему в своих фобиях — цветочной, автобусной и автомобильной. Как ни странно, выворачивая перед ним душу, она чувствовала облегчение. Питер Пламкетт слушал ее не перебивая и лишь время от времени легонько кивал головой, словно поощрял не останавливаться.

— Не уверен, что я смогу вам помочь с анонимными письмами, — сказал он, когда она завершила свой рассказ. — В графологии я новичок. Но, если вы не возражаете, я мог бы показать их своему преподавателю.

— Это было бы прекрасно.

Он вытянул свои длинные ноги, в результате чего полы его халата чуть разошлись, открывая полоску пижамы. Но Саманта простила ему эту небольшую небрежность. Впервые в жизни она сидела рядом с мужчиной и чувствовала себя в полной безопасности. Возможно, этому способствовало то обстоятельство, что Питер Пламкетт не питал склонности к женщинам. Если ей немного повезет, они могут стать добрыми друзьями.

Если вдуматься, у нее никогда не было друзей мужчин. Эту разновидность человеческих существ она всегда наблюдала издалека.

Он провел рукой по своим длинным тонким волосам, затем, не отрывая от Саманты взгляда, снял очки. Его голубые глаза блеснули в свете стоящей рядом лампы. Саманта почуяла приближение третьей стадии.

— Вы обращались в полицию? — спросил он. И снова надел очки. Она облегченно вздохнула.

— Да. Я ходила в полицию после того, как получила вторую анонимку. Но их интересовало одно — собираюсь ли я подавать жалобу. Они дали мне ясно понять, что ввиду угрозы терроризма у них сейчас другие приоритеты.

При воспоминании о посещении полицейского участка на ее щеках снова вспыхнул румянец. Она не забыла, с каким высокомерным равнодушием разговаривал с ней инспектор. Тот самый, красавчик.

— Кажется, у меня есть идея, — заговорил Питер. — Можно попытаться вычислить автора анонимок. Вы не пробовали составить список читательниц, которым давали совет бросить мужа?

— Я как-то об этом не подумала… Видите ли, на подобные письма я отвечаю раз в месяц. В моей рубрике должны находить отражение самые разные проблемы, чтобы ни одна из читательниц не чувствовала себя обделенной.

— Для начала разыщите все письма, на которые вы ответили за последние полгода. Конечно, это потребует известного времени, но…

— Вовсе нет. Я сортирую почту по тематике и храню в отдельных папках. И никогда не выбрасываю конверты.

— Какая невероятная аккуратность!

Саманта огляделась. Ксерокопии на письменном столе лежали ровной стопкой, листок к листку. Ни одного небрежно брошенного тюбика с краской возле мольберта, ни одной кисти, забытой в банке с водой…

— По-моему, это наше с вами общее качество, — улыбнулась она.

— Как только вы их всех установите, — продолжил он, — обратитесь к каждой с просьбой прислать образец почерка бывшего мужа. Тогда нам останется лишь сравнить его с почерком анонимных писем. Подделать почерк чрезвычайно трудно. Хороший графолог, такой, например, как мой учитель, легко обнаружит соответствия.

— Вы гений, мистер Пламкетт! — восторженно воскликнула Саманта и подняла в его честь свой бокал.

Комплимент заставил щеки Питера заалеть.

— Сонный гений, — отозвался он, бросая взгляд на часы.

Затем встал и потянулся.

— Сейчас принесу вам одеяло и полотенце.