Сергей Чевгун - В Канаду, к шурину

В понедельник выдавали зарплату, а Огаркина опять обнесли. Заявили, что мало часов, оттого и зарплата тощая. Вот учителя и замкнуло. Его и раньше от хронического безденежья все тянуло куда-то, все маялась у него душа. А нынче терпение взяло, да и лопнуло.

— А ну вас всех! — сказал Огаркин в сердцах, и подался в ПВС. Стало быть, получать загранпаспорт, а касательно гостевой визы — шурин обещал помочь. Тот уже лет пятнадцать как обретался в Канаде, успел жениться на правнучке белогвардейца и даже ПМЖ получить.

— Ты, главное, Саша, ничего лишнего с собой не бери, на месте все купишь, — консультировал по телефону канадский шурин. — С евро не связывайся, они здесь не в ходу. Меняй все на доллары — и в добрый путь! Кстати, черной икры не забудь захватить. Баночку, две… Здесь она дорогая, икорка. Кусается.

— А с работой-то как? Можно устроиться? — пытал Огаркин. Шурин вяло отбивался:

— Здесь работы как грязи. Главное, собеседование пройти. Ты там — кто? По научной части? Ах, историю в школе преподаешь? Ничего, приглядишься, притрешься… Покедова!

Закрутилась машина: запросы, анкеты, кабинеты… Опять же, с жильем надо было что-то решать. Наконец, позвонили из посольства, вызвали оформлять гостевую визу. Огаркин дрогнул, но устоял и от приглашения не отказался.

В посольстве было: долгое ожидания в очереди и тихий ужас, когда офицер спросил, что такое по-русски «шурин», что он делает там, в Монреале, и зачем к себе господина Огаркина зовет. Может, они собираются фальшивые бумажки печатать? А может, и того хуже — русскую мафию организовать.

— Какая мафия? Да я и слова такого не знаю! — взмолился Огаркин. — Я в гости еду, на хорошего человека посмотреть, к груди его прижать…

— Гей? — ласково спросил офицер.

— Шурин он! Брат жены! — отчаянно крикнул Огаркин.

Визу ему в загранпаспорт все-таки шлепнули.

Бывшая жена Огаркина против отъезда не возражала.

— Катись, Сашок, — напутствовала она своего неверного, провожая на автовокзал. — Если повезет, может, и найдешь там, в Канаде, такую же дуру, как я. Только вряд ли.

— А вот и найду, непременно найду, — отвечал Огаркин, держась покрепче за чемодан. — Только не дуру найду, не дуру!

Но бывшую все же поцеловал на прощанье. Забрался в автобус. Глянул на чахлую городскую липу (попалась на глаза), подумал: «Может, Верку попросить, чтобы листок мне сорвала — на память?..» Но представил себя на таможне, с гербарием в руках — и рассмеялся от этих мыслей. Подмигнул своей бывшей через пыльное стекло. И поехал.

В аэропорт Огаркин прибыл за три часа до регистрации. Бродил по залу, разглядывал интуристов. Пачка долларов (квартира, проданная по срочному варианту) оттопыривала карман, и Огаркин то и дело прикладывал руку к сердцу.

— Вам плохо, месье? — спросила у Огаркина какая-то дама с парижским лицом. — Может, позвать врача?

— Мерси, мадам, — не растерялся Огаркин. — Мне уже лучше. А скоро будет и вовсе хорошо!

И правда, до Канады добирался без приключений.

На таможенном контроле заглянули в декларацию, но ничего не сказали. В самолете, напротив, говорили аж до самого Монреаля: предлагали кофе, коньяк, сигареты, виски… ну и чтобы господа пассажиры не забывали застегивать ремни. Европа Огаркову понравилась. Глядя сверху на чужие города, он вспомнил свою квартиру на улице Гоголя, проданную за полцены, и ему стало грустно. «А может, и поторопился я с этой квартирой, — думал Огаркин. — А ну как ничего у меня с Канадой не получится?» Взял у стюардессы банку пива, выпил и задремал прямо над Великим океаном.

Снилась неверному Огаркину его бывшая жена (кстати, тоже неверная). Будто бы сидят они на берегу реки, на бревнышке, и ловят рыбу. И все-то у неверной так ловко получается — одного за другим окуней тягает, а у Огаркина поплавок словно примерз к воде. «А ты на доллар попробуй ловить, — говорит неверная. — Может, какая дура и прицепится. На доллар лови, на доллар!»

Плюнул Огаркин, удочку бросил. И руку прижал к груди.

А тут тебе уже и Монреаль. Стало быть, прилетели.

Из аэропорта ехали на машине. За семь лет пребывания на чужбине шурин стал куда как бойчей и развязней, чем был у себя в Тамбове. Лихо крутил баранку и трещал без умолку. Угощал Огаркина сигаретами, а про икру даже и не спросил.

— Домик у меня так себе, в два этажа, но зато соседи хорошие. Слева — бывший полковник из КГБ, справа — то ли бизнесмен, то ли сын бизнесмена, еще не разобрал.

— Недавно, что ли, дом купил?

— Да нет, уже года два, как квартиру снимаю. Девятьсот долларов в месяц. Канадских, разумеется.

Огаркин что-то прикинул в уме и слегка побледнел.

— Да ты не волнуйся, — успокоил шурин. — Для начала у меня поживешь. Притрешься, присмотришься… Жена у меня нормальная, я с ней о тебе говорил. А насчет работы придется самому крутиться.

— Так ведь виза у меня гостевая, на три месяца. Могу и не успеть.

— Не волнуйся, я тоже с гостевой начинал. — Шурин притормозил, пропуская машину, и свернул на тихую улицу, всю в канадских деревьях. — Как работу найдешь, тут же подпишешь контракт, для начала хотя бы на год, и считай, ты уже почти канадец.

— А если не найду?

— Найдешь, — успокоил шурин. — Ты ведь там по научной части работал? Ах, да, в школе историю преподавал… Ну, ничего. Для начала на стройку зайди, поинтересуйся. Там, я слышал, каменщики нужны. А лучше вот что сделай: купи газету с объявлениями — и почитай на досуге. Потом свое резюме по всяким фирмам разошлешь. Я тебе помогу текст составить. Ну, это уже детали…

Шурин остановил машину около старого двухэтажного дома и выключил двигатель.

— Приехали. А вон и моя Жаклин, видишь? Выглядывает из окна? Между прочим, с утра тебя поджидает.

Подхватил чемодан и повел гостя в дом. «Даже машину не стал запирать!» — удивленно отметил Огаркин.

Рослая блондинка Жаклин говорила по-русски плохо, но зато понятно.

— Твое кроватное место. Плацкарт! — сказала она, и показала на диван, выглядывавший из-за пестрой занавески. — Только не надо бродить по ночам. Запрещено. Здесь так не принято.

— Как — не принято? А туалет? — ахнул Огаркин. — И вообще? Умыться, например?..

— Полы здесь скрипят в коридоре, понимаешь? Соседи недовольны. Могут и хозяину пожаловаться, что отдыхать им мешаешь. А то и в суд подадут, — смущенно объяснил шурин. — Особенно этот, из КГБ, придирается. Такая зануда! Привык, понимаешь, на своей бывшей Родине за каждым шорохом следить, вот и не спит по ночам. Да ты не волнуйся, привыкнешь.

В тот вечер долго сидели за столом и говорили о ценах на бензин, о прелестях ПМЖ и о взаимоотношениях интеллигенции и власти. Насчет власти шурин помалкивал (ну что простому шоферу эта власть?), зато интеллигенцию он ругал крепко. Даже Ильича припомнил, хотя и неточно: мол, не мозг нации эта самая интеллигенция, а сплошное собачье дерьмо. И откуда только шурин всего этого нахватался? Не иначе как от Жаклин, этой правнучки белогвардейской. А ничего симпатичная, зараза. И водку пьет совсем по-русски — на выдохе. А потом — хлоп! — и стопка уже пуста. И снова нужно ее наполнять. А заодно уж и бутерброд икрой намазать.