Юлия Широкова - Записки русской гейши

— Ну, как жизнь семейная? — спрашивает Канджи насмешливо.

— Не так всё плохо, как я боялась! Магазины, путешествия по Европе первым классом, элитный спортклуб с бассейном… Кстати, ты получил мои фотографии?

— О, да! Ты выглядишь моложе, чем два года назад лет на пять — я бы не дал тебе больше двадцати трёх.

— Спасибо, котик! Ну, а как ты поживаешь?

— По-прежнему — работаю, хожу в клуб с десяти очковым доханом по воскресеньям и понедельникам…

Мы одновременно начинаем смеяться — ну, как же! Десяти очковый дохан! По воскресеньям и понедельникам все гости приходят в клуб со своими любовницами, чтобы помочь им стать популярнее. В другие дни за дохан (свидание с гостем) дают только три очка, за риквест (заказ) — два, а из суммы набранных за месяц очков и определяются самые популярные хостос клуба.

— Ну, и сколько у тебя сейчас любовниц? — спрашиваю я.

— В клубе только одна…

— Стареешь! — подтруниваю я над ним.

— И не говори! — отвечает он.

— Ну, а не в клубе сколько?

— Тоже только одна — японка, работает на меня.

— Секретарша?

— Нет, бери выше — адвокат и настоящая красавица, всего двадцать семь лет.

— Рада за тебя! Ну, а что русская?

— Ты её не знаешь — брюнетка, двадцать три года, маленькая и пухленькая — с большой грудью и большой попой, но тонкой талией, короче, совсем не мой типаж — сам не знаю, почему я с ней связался… Ну, а как ты? Уже нашла себе молоденького любовника?

— Ага… — отвечаю я кокетливо.

— О! — Канджи искренне удивлён. — Ну, ты даёшь! Молодец!

— Ещё бы! А ты думал, я теперь всю жизнь буду мастурбировать в одиночестве?

Канджи хохочет, потом в свою очередь подтрунивает надо мной:

— Ну, и кто же этот несчастный, ой, я хотел сказать счастливчик?

— Он русский — эмигрант, двадцати лет…

— О!

— Да! Красавец.

— Да, ну?

— Да! Брюнет, стройный, высокий и очень горячий!

— Всё хватит — я сейчас умру от зависти!

Мы оба смеёмся, потом я расспрашиваю его об общих знакомых — девчонках и гостях.

— Гости всё те же, а вот девчонки все новенькие — все очень молоденькие, все модели и все какие-то одинаковые, без изюминки. В клубе сейчас новый промоутр — не умеет он выбирать. Да — красивые, да — молоденькие, а что-то не то… При чём не только я, но все завсегдатаи так думают — раньше девочки были поярче, поинтересней, хотя и не всегда красавицы…

— А может, это вы раньше были помоложе и не такие пресыщенные? — спрашиваю я.

— Может и так, — соглашается Канджи, пересказывает мне свежие сплетни, и мы прощаемся, пожелав, друг другу удачи.

Я встаю с кресла, полная эмоций и энергии после беседы со старым другом, начинаю ходить по комнате туда-сюда… Но через несколько минут, немного успокоившись, чувствую укол совести. Зачем я так о Косте и о своих отношениях с ним? Я рассказала Канджи о своём новом романе так, как он этого ждал от меня, так, как у нас давно принято, но я чувствую, что сегодня изменила сама себе…

Или наоборот? Когда я была настоящей — сейчас, разговаривая с человеком, который знает меня уже десять лет? Или сегодня днём с мальчишкой, которого встретила несколько недель назад?

Прихватив с собой книгу, я ложусь в кровать, понимая, что ни заснуть, ни сосредоточиться на перипетиях очередного детективного романа, мне не удастся. Я всё ещё лежу в кровати, прижав книгу к груди и думая о Косте, когда раздаётся стук в дверь…

— Джулия-сан, я хочу с тобой поговорить! — произносит противный старческий голос за дверью, требовательно и заискивающе одновременно.

Я матюгаюсь, затем, стараясь говорить ласково, предлагаю перенести беседу на следующий день.

— Нет — сейчас! — заявляет старая сволочь.

— Что случилось? — спрашиваю я грубо, но всё же открыв дверь.

Я сразу же понимаю, что он пьян — рожа красная, губы трясутся, глаза смотрят обвинительно. Ему нельзя пить — он быстро пьянеет, у него повышается давление, и он становится агрессивным и подозрительным, начинает вспоминать все обиды — сколько раз я его обманула, продинамила и так далее… Его память лучше моей. Поэтому, я вздыхаю и пытаюсь закрыть дверь, не ожидая, что он вставит ногу, чтобы помешать мне — это не типичный поступок для старой сволочи.

— В чём дело? — спрашиваю я, разозлившись.

— Я хочу с тобой поговорить! — заявляет он требовательно, и уже не заискивая.

— Ты пьян!

— Ну и что!

Мы молчим какое-то время, разглядывая друг друга с взаимным раздражением.

— Ладно, говори, что тебе нужно и проваливай — я спать хочу.

— У тебя в Москве любовник?

Я ещё раз выругиваюсь матерно, после чего беру себя в руки и отвечаю:

— Нет.

— Тогда зачем тебе нужно в Москву?

— Я ведь уже объяснила!

— Я поеду вместе с тобой.

— Что?!

Этого я тоже не ожидала!

— Ага! Так я и знал! Я по твоему лицу всё понял! Ты не хочешь, чтобы я ехал с тобой в Москву, потому что у тебя любовник там! Что соскучилась по нему?

— Прекрати орать! Я соскучилась по маме и устала от тебя и от Берлина — вот и всё!

— Нет — ты едешь в Москву, чтобы потрахаться. Ты будешь каждый день ходить по клубам и знакомиться с разными мужчинами, и приводить их к себе домой…

Тут он протягивает руки и пытается обнять меня.

— Что ты делаешь? — кричу я, стараясь оторвать его руки от своих шеи и плеч.

— Я твой муж! Я должен заниматься с тобой сексом! — кричит он, продолжая тянуть ко мне руки с выражением тупого упрямства на лице.

Я со всей силы, удвоенной яростью, ударяю его обеими руками в грудь. Он мгновение удивлённо смотрит на меня и, перевернувшись через перила, летит со второго этажа вниз.

Тишина. Мои коленки подгибаются, и я сползаю по стенке на пол. Сижу, как заворожённая, вслушиваясь в тишину и понимая, что чем дольше она длится, тем меньше у меня шансов выпутаться из всего этого… Я попала.

Убийство. Не преднамеренное убийство богатого пожилого мужчины, совершённое его бедной молодой женой. Это так банально, что мне становится смешно, но я не смеюсь. Вместо этого я начинаю предполагать, на сколько лет меня могут посадить. Почему никогда раньше, я не задавалась этим вопросом, хотя прочла уйму детективных романов? Наследство я не получу, это точно — убийца не может наследовать убитому им… И вдруг я начинаю завидовать женщинам из прошлых веков, которые во всех критических ситуациях падали в обморок — мне тоже хочется упасть в обморок, хочется отключиться, чтобы не иметь ко всему случившемуся никакого отношения, хотя бы несколько минут. Но, отключится, не удаётся, вместо этого я продолжаю сидеть на полу, не двигаясь и ни о чём не думая. Мне скучно и пусто. Я слышу, как где-то внизу залаяла собака и одновременно начал звонить телефон в моей комнате. Я поднимаюсь на ноги, но потом соображаю, что глупо или просто как-то не культурно отвечать на телефонные звонки, когда у меня в прихожей лежит свежий труп моего мужа. Пусть он не любимый, но надо же проявить хоть какое-то уважение к смерти, и пойти сначала, хотя бы посмотреть на него, что ли…