Елена Крюкова - Серафим

Я сидел перед сестрами в черной своей, васильской рясе. Мял черный штапель пальцами. Я не знал, как им сказать это все. Все, что совершилось.

И я сказал Валентине, слизывая соленый рассол со щек:

Она перестала орать и деловито спросила:

Я глядел, как льется ртутная струя в граненый бабушкин стакан. Я следил, как стакан наполняется, как морозно стоит в нем рвотная жидкость людского забвенья, обмана, счастья и горя. Я взял полный стакан в кулак, закинул голову и влил водку в себя, внутрь себя, глубже, еще глубже. Я заливал водкой свою боль. Свою память. Я заливал ею свой огонь. Венчальные свечи, что гореть должны были, сияющие, нежные, на нашей свадьбе земной, – а будут гореть на небесной.

ДВУНАДЕСЯТЫЙ ПРАЗДНИК.
ПЯТИДЕСЯТНИЦА

По всему храму, везде, в банках и бутылках, в вазах и ведрах, стояли срезанные березовые ветки.
Храм зеленел, как лес!
Девочек сегодня много было на клиросе. Я видел здесь и Женю Пестову, и двух маленьких сестер Распоповых, Ирочку и Леночку, а вон золотая головка Дуси Любимовой, а выше всех ростом – с волосами как вороново крыло, черно-сине-изумрудными, гладко причесанными, Полина Никодимова. Я искал глазами Настю. Не было, не было, не было Насти. Все. Не приходила она больше в церковь петь.

Зелень, Троицына зелень кругом! И храм в цветущую землю превратился. Да ведь храм, если вдуматься, и есть – Земля.
Круглая, могучая Земля. И меняются времена года на ней. И круг за кругом идут года; лишь одно Воскресение Господне вырывается из общего круговорота смерти.
Храм – смерть? Да, храм – гроб. Храм – пещера. Входишь внутрь храма, как под землю сходишь. Полумрак. Огни горят. Погребальные? Древние, пещерные огни…
А снаружи к храму подходишь – он как гора. Голову задираешь, чтобы на вершину, на купол посмотреть. И Моисей на горе Синай проповедовал Десять заповедей Божиих. И ковчег пристал к горе Арарату. И Преображенье на горе Фавор совершилось. Да ведь и Распятье – на Голгофе сделалось! И потому храм – гора, холм, курган. Взойди, человек, на колокольню… землю свою в слезах обозри…

Храм, это ведь человек тоже, думал я. Окна его – очи. Купол – глава. Основанье храма – подошва. Да, да, храм это человек, освященный, обоженный уже… такой каменный человече, на века застывший…

А вот купол надо мной. Христос с Апостолами и Матерью и Магдалиной в лодке плывет, рыбу ловит. Купол, ты как Покров… Да, храм – это ведь и Покров, это Плат защищающий, это Крыло, над тобою во тьме миров распростертое… И ты под его защиту бежишь. И ты – в его тени благодатной – замираешь, согреваешься, молитву бормочешь…
А в алтаре – Престол. Царский Престол! Храм – это Царство Твое, Господи, и в нем – Престол Твой, трон Твой! Храм – это Царский, владычный центр, средоточье всего земного… нет, мирового простора. Воссядь на трон Твой, Господи, и осени нас всех рукою Твоею…

И вдруг я будто поднялся над плитами храма и поплыл – поплыл, как лодка, как по Волге корабль, несло меня, держало в воздухе над землею! «Чудо, чудо», – шелестели пересохшие губы. Я плыл как корабль, в желтом и алом мерцанье свечей, и думал: храм, ты тоже Корабль! Ты – Небесный Корабль, а я – кормчий на Корабле! И ветер надувает паруса! И звездный ветер наполняет паруса, и я плыву по небу, и Корабль мой поднимается в воздух, выше, выше, в синее летнее небо, со всеми людьми в нем; и молятся люди о благом путешествии, и Корабль плывет!
И дыханье Духа Святаго несет его…

Да, храм мой любимый! Да, ты – Рай! Эдем ты сладкий, душистый, первозданный, желанный, потерянный, вечный! Мы тебя потеряли когда-то – и вот всю жизнь возвращаемся к тебе! Строим тебя, возводим, возделываем, расписываем, молимся в тебе, собираем с деревьев твоих золотые плоды Сада твоего! Райская красота твоя! Запах и Солнце Райского Сада! Се, человек вступает во храм – это он вернулся в Эдем!
И целуем мы, Эдем, землю твою. И вкушаем мы, Эдем, яблоки твои и виноград твой, мандарины твои и инжир твой! Рай, Рай наш, ты только живи, не умирай! Храм, храм мой, как чудесно, что ты, ты один, у людей в их безмерном одиночестве есть на свете… Каждый родится в одиночестве и умрет в одиночестве. Но ты, мой земной Рай, ты – обещанье, что – нет, не один я на свете… Рай мой примет в золотые кущи меня…
Пахло березовыми почками, берестой пахло. Березовым соком.
Девочки пели в Раю.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ СТЕНА ХРАМА. ПАСХАЛЬНАЯ ФРЕСКА

Воскресение Христово видевше, поклонимся Святому Господу Иисусу, единому безгрешному. Кресту Твоему покланяемся, Христе, и святое Воскресение Твое поем и славим: Ты бо еси Бог наш, разве Тебе иного не знаем, имя Твое именуем. Приидите вси вернии, поклонимся Святому Христову Воскресению: се бо прииде крестом радость всему миру, всегда благословяще Господа, поем Воскресение Его: распятие бо претерпев, смертию смерть разруши.