Алексей Козырев - Трансплантация (сборник)

«Ну что же, Анфиса Петровна, принимай постояльца! Где могила твоего старшего, что до моратория не дотянул, — никто не знает. Так пусть хоть младшенький теперь рядом с тобой будет».

Когда, выкопав ямку, я аккуратно опустил в нее урну, мне послышался тихий, словно повисший в воздухе шепот: «Я к тебе, мама!»

И все-таки как хорошо после горячей ванны попивать горячий кофе, затягиваясь любимым «Винстоном»! Да еще на мягком диване, в теплом Женькином халате! Полный расслабон. В кухне на батарее сохнет промокшая на кладбище одежда, телевизор показывает очередной маразм со Степаненко. За окном дождь, ветер, мрак, холод. Снимаю трубку и набираю номер. Сейчас на том конце провода, в передней на резной тумбочке зазвонит телефон. Никакой подготовки. Полный экспромт. Так иногда лучше. Если подойдет Инна или тем более Максим — просто повешу трубку, и все. Снимет Басов — там посмотрим.

— Алло, слушаю, — знакомый до боли бас. Душевный такой голос, умиротворенный. Тоже поди кофеем после сквозняка да дождя отогревается, может, еще и с коньячком. Наверняка в моем синем халате, с вышитой Инной на хлястике надписью «Папа». — Слушаю! Говорите! — Вот уже и нотки нетерпения улавливаются. Отвлекаю небось от кайфа. Ничего, милый мой, потерпишь. — Будете говорить или я вешаю трубку? — А теперь еще и злость в голосе появилась. Быстро же вы, Анатолий Анатольевич, настроение меняете. Пожалуй, хорошо.

— А это как хочешь, Басов, — отвечаю безукоризненно спокойно. — Хочешь — вешай, а хочешь — не вешай.

И громко дую в чашку с кофе. Чересчур уж горячий. Так и обжечься можно.

— Это кто? — Уже ни злости, ни тем более умиротворенности. Пожалуй, волнение или даже испуг. Ну что же, еще лучше!

— Кто? Х… в пальто. В старом и драном. Потому что один толстый, вонючий подонок в синем халате опустил меня аккуратно на сикс таузенд долларс. Я все ячейки на всех вокзалах облазил! Без толку. Нет честно заработанных, и всё тут! Не знаешь ненароком подонка такого, а, Басов?

— Не понимаю, это кто? — уже очень громко и очень нервно.

— Так я вроде уже представился. Или забыл? А орать в телефон не надо! «Панасоник десять Ка-икс» — модель чувствительная и нежная. В отличие от тебя, гада! Ну, чего молчишь? Нестеров я. Или не понял?

— Ну, вот так бы сразу и сказали! А то концерт какой-то. — Голос опять мирный и безмятежный. Теперь уже слышно, как он помешивает ложечкой кофе в чашке. Неспешно и размеренно.

«Молодец, мужик. Ну да ладно. Еще посмотрим, кто кого?..»

— И не надо на меня наезжать, — продолжает басить трубка. — С больной головы на здоровую получается. Я честно ждал вашего звонка. Где звонок? Так что вы сами, Вадим Петрович, во всем и виноваты. Таков вот расклад. А теперь — всё. Остальное — не по телефону. Как вы там сказали: «десять Ка-икс»? Ну-ка взглянем. Да, действительно, «Панасоник десять Ка — икс». Надо же! Фантастика! Короче, жду вас завтра ровно в пятнадцать в офисе. Это на Кондратьевском, рядом с аптекой. И не переживайте, Нестеров! Все проблемы мы с вами там распрекрасненько решим. Записывайте адрес… — и Басов вешает трубку.

«Знаю я ваше решение проблем, коллега», — невесело размышляю я, выключая телевизор.

На улице дождь и безнадежно темно. Намаялся я за день весьма прилично. Завтра, судя по всему, тоже не санаторий. Пора и спать укладываться.

«А аптека на Кондратьевском, пожалуй, лучше, чем кондратий на Аптекарском», — нежданно приходит в голову мысль, оглушающая своей глубиной и оптимизмом. На сегодня она последняя, засыпаю я мгновенно.

Пробудился я довольно поздно. За окном — яркое солнце. От вчерашней усталости не осталось и следа. Настроение боевое, только очень сильно хочется есть. Немудрено: сигареты и кофе — пища не слишком калорийная. Неожиданно с сожалением обнаруживаю, что сигареты-то как раз и закончились. Ничего, по дороге в гараж куплю, ларьков по пути — до черта.

Проглотив банку сардин, последнюю из Женькиного резерва, почти час занимаюсь уборкой квартиры. Протираю мебель, мою посуду, драю полы. Никогда раньше не любил этим заниматься. С чего бы сейчас взялся? Как будто с минуты на минуту должен явиться хозяин квартиры, а в ней бардак. Неудобно. Или как будто я сам сюда больше никогда не вернусь. Так ведь, наверное, и не вернусь! При любом итоге — что мне здесь больше делать? А то, что итог будет подведен именно сегодня, сомнений у меня нет. И я продолжаю уборку. Ничего, времени еще полно, только вот без курева тоскливо.

Выхожу из сияющей чистотой квартиры где-то около двух. Спускаюсь в переход. Получив из окошечка вожделенный «Винстон», улавливаю жалобные звуки скрипки. Какой-то вальс. Пожалуй, мне совсем не знакомый. Останавливаюсь чуть поодаль, слушаю. Как-то легко и совершенно естественно вальс переходит в любимый Женькин романс. Значит, увидела. Точно, Ира слега улыбается мне. Приветливо и немного печально. Смычок покидает струны. Романс окончен.

— Здравствуй, Ириш. Ну, как ты?

Мы оба искренне рады встрече. Закуриваем. Футляр от скрипки почти пуст. Несколько мятых десяток и немного мелочи. И все.

— Негусто, — киваю на футляр. — Как с Канадой?

— В следующий четверг лечу. Если в агентстве не обманут. Мы ведь с Женей как раз по четвергам встречались.

— Он тебя очень любил, Ириша. Больше всех любил, — нагло вру я.

— Спасибо. Я знаю, — наверное, тоже врет мне Ира. А может, и не врет.

— Сынишка скучать будет? Как он без тебя? С кем останется?

— С бабушкой и любимым котом Григорием. А потом в нашей «коммуне» скучать не приходится. Там всегда праздник.

Смотрю на часы.

— Ну ладно, Иришка, пока. Даст Бог, свидимся, — целую ее в холодную щеку.

— До свидания, Са… но почему я вас всегда Сашей хочу назвать?

— Хочется, Ириша, так и называй. Я пошел.

Она улыбается. Как всегда, тепло и печально. Уже поднявшись на улицу, резко, совершенно неожиданно для себя разворачиваюсь. Ноги сами, без малейшего моего участия волокут меня назад в переход. Снова слышится незнакомый мне вальс. Тихий и грустный. Бросаю в Ирин футляр с мятыми десятками и кучкой мелочи маленький серебристый ключик:

— Это от квартиры, Ира. Она твоя. Живите в ней с Женькой-младшим, мамой и любимым Гришей. Вам там будет очень хорошо. И пошли подальше этого Виктора с его навороченным джипом! Не нужен он вам! И благодарить меня не стоит. Это не от меня подарок, а от Жени. Он и правда тебя очень любил. Не думай, я не обманываю! Прощай!

На этот раз Женькину «Ладу» я запарковал прямо у той самой аптеки на Кондратьевском. Лишних тридцать метров пройти, зато из окон офиса машины не видно. У дверей незнакомый мне охранник. Морда здоровая, с полным отсутствием намека на интеллект.