Том Рэкман - Халтурщики

— Так спроси у него. Масси?

Но мальчик молча уходит.

— Идем в гостиную, — говорит Орнелла сыну, пытаясь остановить его. — Хочу тебе кое-что показать. — Она дает ему газету от 23 апреля 1994 года. — Вот эту статью Ллойда Бурко стоит прочесть.

Дарио улыбается.

— Не буду даже напоминать тебе, что она уже несколько устарела. — Он листает газету. — Ну, что у нас нынче творится? — иронизирует он и зачитывает пару заголовков. — Боже мой, я это помню.

Орнелла наблюдает за сыном: он что, потешается над ней? Он считает меня идиоткой. Да, я идиотка, думает она, сгорая от обиды. Дарио переводит взгляд на нее, собираясь что-то сказать, но она поднимает глаза, словно разглядывая морщины у него на лбу.

— Масси! — кричит она. — Ты где?

Он повсюду — в виде фотографий в рамках. Портреты Масси и других троих внуков Орнеллы расставлены на столе, камине, серванте. Это довольно-таки странно, потому что в жизни ее воротит от детей — если ей дать в руки младенца, она будет держать его так, словно это извивающийся осьминог. Но не на всех фотографиях дети. Есть и портреты ее мужа, Козимо, сделанные в разных уголках света. Его не стало больше года назад, 17 ноября 2005 года. На некоторых снимках сама Орнелла, неотразимая, тощая и немыслимо молодая. (Она вышла за Козимо всего в шестнадцать.) Сейчас у нее совершенно другое лицо, «заштукатуренное» персиковым тональным кремом, оранжевой помадой, обводкой вокруг глаз и таким количеством зеленой туши, что, когда она моргает, кажется, будто лягушка поджимает пальцы на лапках. Ее крашеные соломенные волосы (а покраска стоила немало) собраны в такой тугой пучок, что кажется, будто этот узел удерживает на месте ее лицо.

— Надо мне избавиться от Марты, — говорит она.

— Не сходи с ума — она всего лишь раз забыла про газету. Я сейчас достану.

— Нет, нет. Погоди. Ни к чему так торопиться.

— Разве я не за этим сюда пришел?

— Да, но теперь я уже не уверена, что она мне так нужна.

— Ты не можешь уволить Марту. — Раздается блеяние овцы — такой рингтон стоит у Дарио на мобильном. Орнелла недовольно хмурит бровь: современные приборы у нее в доме запрещены.

— Прости, — говорит Дарио и выходит на лестничную клетку.

В комнату вновь заходит Масси с прямоугольной хитроумной штуковиной белого цвета с двумя серыми экранчиками и кучей кнопок. В видеоигры у бабушки дома играть тоже не разрешается.

— Идем на кухню, — говорит она. — И вот это мне не показывай. — Прежде всего детей надо накормить. Она усаживает мальчика на стул. Он начинает болтать ногами, скидывая кроссовку, под которой обнаруживается грязный белый носок.

— Чего ты хочешь? — интересуется она. — Ты голодный?

— Не особо.

Этот ребенок практически не ест — Дарио вроде что-то говорил на этот счет, разве нет? Что они с трудом заставляют Масси доедать все до конца.

— Ну, у меня ты должен что-нибудь скушать, — объявляет она и начинает открывать шкафы. — Тут почти все только для взрослых. — Орнелла смотрит, что есть в холодильнике. — Сделаю тебе «пастина ин бродо».

— Не надо, спасибо.

Но она все равно разогревает бульон. Мальчик наблюдает за бабушкой. В кухне стоит запах ее духов, но когда бульон закипает, его перебивает маслянистый куриный аромат. Орнелла поворачивается к Масси, держа деревянную ложку, от которой идет пар. Она убирает челку со лба мальчика.

— Теперь ты хотя бы будешь видеть. Но пробор неровный. Сейчас поправлю.

— Не надо, спасибо.

— У меня это хорошо выходит. — Она наклоняется к нему, он — от нее.

Масси смотрит на свою видеоигру, «Нинтендо Ди-Эс Лайт», которую ему купили несколько недель назад.

— Можно включить?

— Еда почти готова.

— Не хочу я есть.

Какое-то мгновение Орнелла молчит. Она выключает плиту. Потом подавлено уходит в гостиную. Там она замирает, глядя на входную дверь, за которой ее старший сын смеется, разговаривая по мобильному.

Он заканчивает беседу на радостной ноте и с улыбкой возвращается в квартиру.

— Где Масси? Нам пора.

— Я пыталась заставить его поесть, теперь я понимаю, о чем ты говорил — это просто невозможно.

Дарио озадачен.

— Вообще-то мы, наоборот, не можем его остановить.

Мальчик выходит из кухни, неловко ступая в одной кроссовке. Он поглощен игрой.

— Выключи ее, — говорит отец. Масси не слушается. Выходя из квартиры, он спотыкается о порог. Он настолько увлечен, что даже не удосуживается сказать бабушке до свидания.

Но она все же с ним прощается.

— Кстати, знаешь, кого я встретил? — вспоминает Дарио, забегая на кухню за кроссовкой. — Кэтлин Солсон. — Это его бывшая возлюбленная, с которой он познакомился в 1987 году, когда они оба стажировались в газете. — Она вернулась, в смысле из Вашингтона.

— Ну и как она?

— Все такая же. Только старше стала.

— Больше я ничего не хочу знать.

— С текущими событиями это никак не связано.

— Это связано с газетой. Не желаю знать.

— Так тебе достать завтрашний номер?

— Я побаиваюсь его читать, — признается Орнелла, понижая голос. — Ты, похоже, уже не помнишь.

— Чего я не помню?

— Марты не будет до вторника.

— А ты не можешь дождаться вторника, чтобы ее уволить?

— Ты не так понял.

Орнелла стоит рядом со стремянкой, придерживая ее. Как бы ей хотелось больше не волноваться. Это всего лишь очередной выпуск газеты — там ведь не будет написано, чем она занималась в этот конкретный день.

Дарио забирается на антресоль.

— Ее тут нет.

— Нет, она там.

Он ищет.

— Серьезно, ее тут нет. Можешь залезть и проверить. Клянусь, этого номера нет.

Мать стоит на своем:

— Я их все собирала, ни одного не пропустила.

— К сожалению, сейчас один придется пропустить. За двадцать пятое апреля доставать? Он на месте.

— Не хочу. До него я еще не дошла.

Дарио спускается, спрыгивая с третьей ступеньки, подлетает к матери и быстро целует ее в щеку.

Орнелла не была готова к такой нежности, она смущенно улыбается, а потом отталкивает его и, придя в себя, начинает сердиться.

— Ты меня чуть не повалил. Это не смешно.

Орнелла добирается от своего дома в Париоли до редакции газеты на Корсо Витторио на такси. Раньше она тут не бывала: побаивалась этого места, которое вмещает в себя весь мир, хотя само вмещается в одно неряшливое здание. Но теперь у нее просто не остается выбора: в ее хранилище нет завтрашнего номера, и надо его раздобыть.

— Che piano? — спрашивает ее какой-то мужчина с сильным английским акцентом.

— Я не знаю, какой этаж, — отвечает она по-английски, — я ищу главный офис газеты.

— Тогда вам со мной. — Он закрывает дверь и костяшкой пальца нажимает кнопку четвертого этажа. Лифт едет вверх.

— Вы тут работаете?