Марина Москвина - Танец мотыльков над сухой землей

— Слышал, слышал, — отвечает Тишков.

— А знаешь, какую я песню написал?

— Знаю, знаю.

— Я всю Россию этой песней поставил на колени! — сказал Витя. — Ничего, что я такой?

— Ничего, поэты, они — тонкие, ранимые, поэтому вынуждены скрываться под личиной…

— …мудозвонов? — подхватывает Витя. — Это враки все. Выдумки и мифы. Поэты — они вот такие, как я. Наглые и прожорливые.

* * *

— Маринка! А ты писательница? — спрашивает Пеленягрэ.

— Да.

— Стишки?

— Нет.

— Ой, обожаю женские романы. Женские романы?

— Нет.

— А ЧТО? Ну, ты хоть один роман-то написала?

— Да.

— Как называется?

— Не скажу.

— Тогда ты врешь, что ты писательница!

* * *

Пеленягрэ за обедом — официантке Алене:

— Я сочинил песню: «Как упоительны в России вечера», слышала? Я этой песней всех поставил на колени!

— Не знаю, — говорит официантка Надя, не очень-то жалующая Витю. — Ее теперь очень редко ставят. Сейчас все больше «Синий-синий иней…»

* * *

В столовую входит убеленный сединой взъерошенный Валентин Устинов, похожий на гонимого короля Лира.

— Ну-ка, что там за Фирсов у вас любимый поэт? — кричит ему Пеленягрэ. — Давайте строку! Какая осталась строка?

— Дело не в строке, — отвечает Устинов, — но в духе, какой он привнес в этот мир. А ты сам не создал даже этой строки, какой ты сейчас бравируешь. Тебя нет в русской литературе! — величественно произносит Валентин Устинов. — Ты написал не «Как упоительны в России вечера», а «как охуительны»! Другой человек привнес это слово — «упоительны», ты мне сам говорил.

* * *

На выставку Тишкова пришла Ирина Роднина. Вот Леня ей показывает на картину, рассказывает, что на картине — это Даблоид, у него маленькая голова и большая нога, потому что стопа содержит множество нервных окончаний — рецепторов…

— А у нас, у фигуристов, — говорит Роднина, — нога вообще ничего не чувствует. Мы так много тренируемся, что чувствительность переходит куда-то вверх…

* * *

Сидим с питерским поэтом Сергеем Махотиным в буфете ЦДЛ, приготовили свободный стул для Михаила Яснова. К нам подходит поддатый пожилой человек, довольно расхристанный, и спрашивает:

— Можно взять стул?

Махотин говорит:

— Нет.

Тогда незнакомец сгребает Серегу в объятия и крепко целует в губы.

Махотин, обалдевший, вытер ладонью рот. Пауза.

— …Берите! — махнул он рукой.

* * *

* * *

Окончив педагогический институт, Леонид Бахнов работал учителем в школе. Как-то его вызвали к директору — оказывается, в классе, где Леонид был классным руководителем, один ученик принес порнографическую открытку.

— Вы должны обязательно поговорить с его родителями, — сказал директор.

А родители у этого мальчика были глухонемые.

— Вы поговорили? — спрашивал при встрече директор.

— Пока нет.

— Почему?

— Ищу способ…

* * *

Сергей Махотин написал книгу о Рембрандте. Когда она вышла — на глянцевой бумаге, с великолепно воспроизведенными картинами его героя, — Махотин сказал удовлетворенно:

— Наконец меня прилично проиллюстрировали.

* * *

Художник-бикапонист Гарик Виноградов:

— Марин, это Баян Ширянов?

— Нет, это Олег Павлов.

— Как хорошо, что ты мне сказала! А то бы я к нему подошел и сказал: «Привет, Баян!»

* * *

С Ольгой Мяэотс улетаем в Петропавловск-Камчатский, в Шереметьеве прохожу паспортный контроль. Вдруг меня хватают за шкирку и ведут в милицию. Там уже сидят трое чернобородых контрабандистов с незаконным оружием, а за столом пожилой милиционер, крашенный в блондина, с перстнем на пальце.

Выясняется, что по исполнении сорока пяти лет я не вклеила новую фотографию, так что мой паспорт недействителен.

На меня заполняется какой-то обличительный документ, грозящий санкциями «по месту жительства» и «по месту работы», и милиционер велит мне составленный акт подписать. А в графе «объяснительная записка» — сформулировать причину, по которой произошло это злостное нарушение.

— Понимаете, — говорю я ему, — это необъяснимое явление, как НЛО.

И трое с обрезами, Ольга — все мы задумались: что в данном случае можно привести как аргумент.

И тут милиционера осенило.

— Придумал! — сказал он. — Пишите: «Забыла о возрасте»!

Я так и написала. И подписалась: «нарушитель Москвина».

Он мне хотел вручить копию, но Ольга разрешила ему оставить ее себе, как автограф.

* * *

Все это я рассказываю моей старой подруге однокласснице Нинке. А она смеется и говорит:

— Боже мой! Сколько мусора у тебя в голове!..

* * *

Я спрашиваю у Лени:

— А как вы, люди, которые не ведете дневника, помните, что было вчера?

— А мы и не помним, — он отвечает, — нам это не нужно, все это — танец мотыльков над сухой землей.

2012