Наталья Апрелева - Пояс неверности. Роман втроем

Тоня тем временем то дежурила в реанимации, то моталась по милициям, где ее хотели привлечь за нанесение тяжкого вреда здоровью, но супруг пришел в себя и сказал милиции, что это он сам себя стукнул доской. Нет, конечно, он сказал что-то другое, например, что поскользнулся на банановой корке и упал. А Тоня обрадовалась, что ей не придется представать перед органами суда и прокуратуры, приготовилась спокойно вынашивать свой плод тайной любви, как супруг ей все это дело на фиг обломал.

Выглядывая из-под окровавленных бинтов, он пробормотал, задевая языком за сломанные зубы — зубы выломали, вставляя трубку в горло для дыхания:

— Если не вытравишь ублюдка, заявление перепишу…

Тоня ахнула, а как тут не ахнешь, когда к внутреннему своему младенцу, записанному законным супругом в ублюдки, она уже успела привязаться за пять лунных месяцев. Пять месяцев луна рисовалась на небе, меняя ежедневно очертания то узкой полоской серпа, то бодрой запятой. Пять месяцев в Тониной трудолюбивой матке образовывался из двух первоначальных клеток сложнейший организм и в чем-то венец природы. Да даже если и не пять.

Так вот, дорогой мой дневничок, грустная история, а веселых здесь не бывает.

— Что ты гонишь, — проорала со своей кровати как раз Тоня, — какой у тебя четвертый размер груди? Максимум третий, врушка!

Посмотрела, с кем это она так задорно разговаривает. Женщина в полосатой ночной рубашке на ближайшей к двери кровати покраснела и загородила растопыренными пальцами довольно-таки объемный бюст, может быть, действительно четвертого размера.

Еще приезжала Барыня. Я ей нереально обрадовалась, и вовсе даже не богатому продуктовому набору. Барыня сегодня была очень ласковая, еще добрее, чем во все остальные дни, привезла миндальных пирожных из знаменитого ресторана «Прага» и рассказывала даже немного про себя, у нее тоже когда-то родился младенец, а мужа к тому моменту уже «корова языком слизнула», и мне необходимо все-таки поговорить с «отцом ребенка», она берется поспособствовать и почти что гарантирует результат. Я неожиданным для самой себя несмелым голосом отвечала, что никаких разговоров ни с какими отцами я не хочу, во всяком случае — сейчас. Пусть я сначала поздоровею, решу все эти гадкие гинекологические вопросы, а уж потом можно будет и поговорить. Прекрасно воображаю себе реакцию Любимого на предполагаемый разговор со мной, даже если Барыня и выцепит его новый телефон или там адрес. Он пошлет меня подальше, и все. Нет, я не нужна ему со своими проблемами, зародышами, плохими анализами и прочим нездоровьем. Барыня внимательно слушала, не перебивала, а потом сказала.

Да, совсем забыла, дорогой дневничок, она сегодня была в новом пальто, такое прикольное пальто, черное, длинное, облегающее, как какая-нибудь перчатка, плюс огромный воротник лохматого меха, крашенный в фиолетовые цвета и немного в красный. Я даже спросила, что это за зверь такой, Барыня ответила задумчиво: енот. Заварила лично для меня чай из трав, я не люблю вообще-то такой, Ксюха бы сказала: пыль подмосковных дорог, но выпила, и ничего. Даже прикольно, чувствуешь, что как бы приносишь организму пользу каждым глотком. Но я бы предпочла черного, с сахаром и лимоном.

Рискнула спросить у нее, как сложилась судьба ее младенца, отца которого «корова языком слизнула», она рассмеялась и показала несколько фотографий в телефоне — на одной он просто стоит на каком-то мосту, а внизу город, а на второй — в полном врачебном обмундировании, хирургическом халате и смешной шапочке на голове. Барыня с большой гордостью поведала о том, что он вот уже почти три месяца работает хирургом в немецкой клинике, точнее, таким хирургом-стажером. Я спросила, а где он учился в России, закончил медицинский? Барыня немного нахмурилась, ответила не сразу, что он с тринадцати лет учится и живет в Германии, то есть сначала в Швейцарии, в частной школе, а потом — в Германии, это рядом, добавила она мимоходом. Удивилась, как это она любимого сыночка в нежном еще возрасте выставила из дому.

Потом притащилась медицинская сестра Зоя с подносом, накрытым марлей, чтобы ставить уколы и раздавать древние ртутные градусники. Барыня поднялась, долго пристраивала перед зеркалом свою шляпку ровно по центру головы, рассеянно попрощалась и попросила хорошо подумать. Ты обещаешь, спросила прямо уже в дверях, ты обещаешь хорошо подумать? Я закивала головой, и у меня немедленно заныл правый висок, а потом стрельнуло в правый глаз и ухо, если это мигрень, то лучше повеситься сразу. Женщин нашей и без того несчастливой семьи вечно преследуют мигрени, и они борются с ними. Бабушка моя запиралась на сутки в холодном погребе и морозила свою мигрень там, а мама просто увеличивала дозу спиртного раза в три, чтобы наверняка.

Подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу, стало легче. Увидела над головой Большую Медведицу, порассматривала. Когда я была маленькая, мама мне показала эту Медведицу и спросила: «Видишь двойную звезду на ручке ковша?» — «Да», — отвечала я маленькая. «Раньше индейцы так проверяли зрение: кто видит двойную звезду — зрение идеальное», — я помню эту шнягу, а мама теперь вряд ли.

Короче, мысли у меня прыгают, как шарики в тупической игре тетрис, но ты меня прости, милый молескинчик, сейчас сосредоточусь и запишу, что именно важного сказала Барыня, это, и вправду, — важное.

Моя квартира превратилась в странное место, как говорила Алиса про свою страну чудес.

Очень странное место, меня дома почти не бывает, Его — как ни странно, тоже, наверное, все же работает как-то, не знаю. Вечером возвращаюсь поздно, сразу прохожу в свою ванную цветов пламени, наспех умываюсь, принимаю душ и отползаю в спальню. Уже в кровати беру в руки две фарфоровые баночки с кремом, для лица и для тела. Иногда на это уже не хватает сил, тогда я ложусь на спину, смотрю закрытыми глазами в потолок несколько минут, примерно десять, потом закуриваю, потом ругаю себя и все-таки выгребаю крем и распределяю его холодными пальцами. Еще через какое-то время дотягиваюсь до ноутбука, открываю почтовый ящик и пишу сыну. Что поделать, уже много лет наше общение сводится в основном к переписке, эпистолярный жанр — я уже боюсь что-то менять, да и не знаю, сумею ли. Радуюсь и тому, что имею.

«Привет, дорогой мой сынок, вовсю готовлюсь к твоему приезду. Ты будешь смеяться, но вчера составила и отдала список твоих любимых блюд Тамаре Петровне, она уже закупила много-много цветной капусты, отварила и заморозила. Так что теперь приготовление гарнира твоей мечты займет минимум времени. Куда бы ты хотел сходить, когда приедешь? Какие билеты мне лучше купить? Напиши, пожалуйста, хотелось бы, чтобы ты хорошо провел время… Милый, ты просил забронировать место в гостинице для своего коллеги на февраль, я это сделала, прилагаю тебе копию документов, чтобы потом не перепутать номера-явки. Я не то чтобы любопытствую, просто интересно — какая врачебная специальность, например, у этого доктора Клауса Решке?»