Марк Леви - Уйти, чтобы вернуться

— И что теперь, Бен?

— Пройдем вместе один отрезок пути, Вэлери, потом другой, потом третий… при условии, что ты перестанешь называть меня Беном.

Чтобы ступить на этот путь, Вэлери оставалось только расстаться со своим бойфрендом. Но с двумя годами жизни так просто, за один вечер, не распрощаешься. Эндрю терпеливо ждал, зная, что ее нельзя торопить, иначе она снова исчезнет.

Прошло еще три недели, и он получил среди ночи сообщение, почти идентичное тому, что перевернуло его жизнь в тот воскресный вечер. Такси доставило его к кафе «Pick Me Up», возле которого его опять ждала Вэлери, на сей раз с черными потеками под глазами и с чемоданом у ног.

У себя дома Эндрю отнес чемодан в спальню и дал Вэлери время оглядеться и устроиться. Вернувшись в темную спальню, он увидел, что она уже забралась под одеяло. Присев на край кровати, он поцеловал ее, поднялся и пошел к двери, понимая, что ей надо побыть одной и погоревать об отношениях, в которых она только что поставила точку. Пожелав ей доброй ночи, он спросил, любит ли она по-прежнему горячий шоколад. Вэлери кивнула, и Эндрю удалился.

Той ночью, лежа на диване в гостиной без сна, он слышал ее плач и умирал от желания ее утешить, но не позволял себе идти к ней: справиться со своей печалью она могла только сама.

Утром Вэлери ждал на столике в гостиной поднос с чашкой, в которую был насыпан растворимый шоколад, и записка:

Сегодня я приглашаю тебя на ужин.

Это у нас впервые.

В прихожей я оставил тебе запасной ключ.

Целую.

Вэлери пообещала Эндрю остаться у него, но только на то время, пока ее бывший не съедет с ее квартиры. Она бы поселилась у Колетт, своей подруги, но та перебралась в Новый Орлеан. Прошло десять дней, и, к великому огорчению Эндрю, все больше наслаждавшегося ее присутствием, она собрала чемодан и вернулась к себе в Ист-Виллидж. Видя, как загрустил Эндрю, она напомнила ему, что их будут разделять каких-то пятнадцать кварталов.

Наступило лето. По выходным, когда жара делалась нестерпимой, они доезжали на метро до Кони-Айленда и часами валялись на пляже.

В сентябре Эндрю на десять дней уехал за границу, отказавшись сообщить Вэлери, куда направляется. «Профессиональная тайна», — отмахнулся он и поклялся, что у нее нет ни малейших оснований в чем-то его подозревать.

В октябре, снова уезжая в командировку, он, чтобы она не сердилась, пообещал, что при первой же возможности они вместе отправятся в отпуск. Но Вэлери не понравились эти дежурные утешения, и она послала его подальше вместе с отпуском.

Под конец осени Эндрю был наконец вознагражден за работу, полностью захватившую его в последнее время. Он провел в поисках несколько недель, дважды ездил в Китай, чтобы собрать доказательства, сопоставить разные свидетельства и определить их достоверность, и досконально разобрался, как организована торговля детьми в провинции Хунань. Подошло к концу одно из тех расследований, которые позволяют пролить свет на продажность и растленность некоторых представителей человеческой породы. Его статья в воскресном, самом читаемом выпуске газеты наделала много шуму.

За последние десять лет американские семьи усыновили шестьдесят пять тысяч китайских младенцев. Скандал разразился в связи с несколькими сотнями детей, которые вопреки официальным документам вовсе не были брошены родителями. Их силой отнимали у родных и помещали в приют, получавший за каждого усыновленного пять тысяч долларов. Золотой дождь проливался на мафию — бесчестных полицейских и чиновников, организовавших этот грязный бизнес. Китайские власти изо всех сил старались замять скандал, но зло уже было причинено. Статья Эндрю поставила множество родителей-американцев перед тяжелой нравственной дилеммой, чреватой драматическими последствиями.

Об Эндрю говорила вся редакция, его цитировали в вечерних теленовостях, привыкших заимствовать у «Нью-Йорк таймс» громкие сюжеты.

Эндрю превозносили коллеги, он получил электронное послание от своего главного редактора и несчетные письма от читателей, потрясенных результатами его расследования. Некоторые из собратьев по перу мучились от зависти, а еще в газету пришло три анонимных письма с угрозами убить удачливого соперника — такое тоже иногда случается.

Рождество и Новый год Эндрю отмечал в одиночестве: Вэлери отправилась в Новый Орлеан к своей подруге Колетт.

Назавтра после ее отъезда на парковке на Эндрю напал какой-то тип с бейсбольной битой, и все закончилось бы плохо, если бы не счастливое совпадение: он ждал вызванную машину техпомощи, и ее появление заставило нападавшего ретироваться.

Саймон уехал встречать Новый год в Колорадо, в Бивер-Крик, в компании друзей-лыжников.

Эндрю не придавал ни малейшего значения ни Рождеству, ни новогодним праздникам; он терпеть не мог запрограммированные увеселения, когда приходится веселиться во что бы то ни стало. Оба вечера он провел, сидя за стойкой «Мэриз Фиш», за блюдом устриц и несколькими бокалами сухого белого вина.

2012 год начинался с самых лучших предзнаменований. Правда, в первых числах января произошла небольшая неприятность: Эндрю зацепила на Чарльз-стрит машина, отъезжавшая от полицейского участка. Водитель — отставной полицейский, навещавший из ностальгических побуждений свое бывшее место службы, — был потрясен этим происшествием и испытал огромное облегчение, когда Эндрю поднялся с мостовой живой и невредимый. Он настоял на том, чтобы пострадавший принял его приглашение поужинать в заведении по своему выбору. Эндрю тем вечером все равно нечем было заняться, хороший бифштекс привлекал его больше, чем протокол для страховой компании, к тому же журналист никогда не откажется от общества бывалого нью-йоркского полицейского, которого потянуло на разговор. Тот рассказал ему о своей жизни и о самых примечательных случаях в долгой карьере.

Вэлери сохранила свою квартиру, прозванную Эндрю «запасным аэродромом», однако с февраля она предпочитала ночевать у него, и они стали всерьез подумывать о более просторном жилище, чтобы поселиться в нем вдвоем. Препятствие было одно: Эндрю отказывался расставаться с районом Уэст-Виллидж, поклявшись прожить там до конца своих дней. Трехкомнатные квартиры в нем были редкостью. Вэлери обзывала его закоренелым старым холостяком, однако было понятно, что его не разлучить с этими странными улочками, о которых он знал буквально все. Ему нравилось, гуляя с Вэлери, делиться своими познаниями: вот на этом перекрестке Гринвич-авеню раньше находился ресторан, навеявший Эдварду Хопперу сюжет его знаменитой картины «Полуночники», вот здесь жил Джон Леннон, пока не переехал в Дакота-билдинг… Уэст-Виллидж видел все культурные революции, здесь были самые знаменитые кафе, кабаре, ночные клубы страны. Когда Вэлери возражала, что большинство современных художников откочевало в Уильямсбург, Эндрю, серьезно глядя на нее, провозглашал: