Марк Леви - Первый день

— Почему именно шестилетнему ребенку?

— Потому что, если вы не можете объяснить какое-либо понятие шестилетнему ребенку, значит, вы сами не понимаете смысла этого понятия.

Священник впервые повысил тон, и эхо его голоса разнеслось по всему храму Святой Марии.

— Мы все на этой планете — шестилетние детишки, — проговорил он уже спокойно.

— Нет, я не могу ответить ни на один из ваших вопросов, святой отец, и никто не может.

— Пока нет, но позже, когда вы получите ответы на них, будете ли вы оба готовы услышать их и понять?

Старик произнес эти слова и вздохнул, словно охваченный печалью.

— Вы хотите, чтобы я показал вам путь? Есть только два способа понять, что такое свет, и только два способа достичь его. Человеку известен только один из них. Именно поэтому для него так важен бог.

Ребенку шести лет, который спросит вас о том, что такое разум, вы сможете дать единственный ответ: это любовь. Эта идея еще долго будет за пределами нашего понимания. Вы готовы перейти ту границу, откуда путь назад невозможен. Когда вы узнаете, будет поздно идти на попятную. Именно поэтому я снова задаю вам мой вопрос. Готовы ли вы перейти границы вашего собственного разума, набраться смелости отринуть ваш человеческий удел, как если бы вы расставались с детством? Понимаете ли вы, что увидеть своего отца — это не то же самое, что узнать его? Согласитесь ли вы стать сиротами, потеряв того, кто поднял вас до положения человека?

Ни я, ни Кейра не нашлись что ответить этому странному человеку. Мне бы хотелось понять, что этот мудрец пытался донести до нас, угадать, от чего он пытался нас уберечь. Если бы я только знал…

Он снова склонился над листом бумаги, опять вздохнул и пристально посмотрел на меня и на Кейру.

— Вот как надо читать этот текст, — начал он.

Витражное окно в нефе разлетелось от микроскопического, не более девяти миллиметров, взрыва. Крохотный снаряд пролетел через церковь со скоростью тысяча метров в секунду. Пуля пронзила затылок священника, разорвала яремную вену и расплющилась о второй шейный позвонок. Старик открыл рот, хватая воздух, и рухнул на пол.

Мы не услышали пи звука выстрела, ни звона разбившегося витража над нефом. Если бы не увидели, как изо рта несчастного потянулась по полу струйка крови, как кровь стала заливать его шею, мы решили бы, что священник просто упал в обморок. Кейра отскочила назад, а Уолтер заставил ее нагнуться и потащил к дверям храма.

Священник лежал вниз лицом, его рука вздрагивала, а я замер над ним, парализованный образом надвигавшейся смерти. Я встал на колени и перевернул его на спину. Его взгляд остановился на распятии, мне показалось, что он улыбнулся. Он посмотрел в сторону и заметил лужу крови, разлившуюся вокруг него. По его глазам я понял, что он велит мне наклониться к нему.

— Спрятанные пирамиды, — прошептал он, с трудом сделав вдох, — знание, другой текст. Если однажды вы его найдете, оставьте его почивать с миром, прошу вас, слишком рано будить его, не допустите непоправимого.

Это были его последние слова.

Оставшись совсем один в этом пустынном храме, я услышал доносящийся издали голос Уолтера: он умолял меня уйти из церкви. Я осторожно закрыл глаза святому отцу, подобрал текст, запачканный кровью. Оглушенный, я побрел к выходу.

Кейра сидела на ступеньках паперти, она смотрела на меня, не веря в произошедшее и дрожа всем телом; видно, она надеялась, что я сейчас скажу, что все это был просто кошмарный сон, что я щелкну пальцами и она вернется в реальность, но нас привел в чувство Уолтер:

— Пошли отсюда, вы слышите? Пора прийти в себя, сейчас не время распускаться. Черт подери, Эдриен, займитесь наконец Кейрой, и бежим поскорее. Если убийца где-то здесь, он вряд ли захочет оставлять в живых трех свидетелей, а мы у него как на ладони.

— Если бы нас хотели убить, мы были бы уже мертвы.

Лучше бы я молчал: небольшой камень вдребезги разлетелся прямо у моих ног. Я схватил Кейру за руку, и мы помчались прочь, а Уолтер — следом за нами. Мы всё бежали и бежали до полного изнеможения. В конце Купер-Лейн показалось такси. Уолтер заорал что было мочи, и на машине загорелись задние габаритные огни. Водитель спросил, куда нас везти. Мы не сговариваясь скомандовали: подальше отсюда!

Мы приехали ко мне, и Уолтер попросил меня сменить рубашку: моя была перепачкана кровью священника. Кейра выглядела не лучше, на ее одежде здесь и там виднелись пятна. Я отвел ее в ванную. Она сняла пуловер, выскользнула из брюк и встала под душ вместе со мной.

Я помню, как направил душ ей на макушку, чтобы вода омыла ее волосы и унесла всю грязь, что пристала к нам сегодня. Она приникла к моей груди, и постепенно теплые струйки воды согрели нас. Кейра подняла глаза и внимательно на меня посмотрела. Мне хотелось бы сказать ей что-нибудь ободряющее, но у меня ничего не получилось, и только мои руки легонько скользили по ее телу, успокаивая се, и эти ласковые прикосновения словно стирали последние следы страха.

Вернувшись в гостиную, я принес чистую одежду для Уолтера.

— Нам надо остановиться, — прошептала Кейра. — Сначала старый вождь, теперь священник. Что же мы такое натворили, Эдриен?

— Убийство этого человека не имеет ничего общего с вашими странствиями, — заявил Уолтер, вернувшись в гостиную, где мы сидели. — Он же бежал из страны но политическим мотивам, и это уже не первое покушение на его жизнь. Мисс Дженкинс рассказывала мне о нем: он давал пресс-конференции, боролся за мир, добивался примирения враждующих племен на востоке Африки. Между прочим, у борцов за мир всегда много врагов. А мы просто оказались в неудачное время в неудачном месте.

Я предложил отправиться в полицию: возможно, наши показания помогут следствию. Нужно найти негодяев, совершивших это злодейство.

— А какие мы можем дать показания? — спросил Уолтер. — Вы что-нибудь видели? Никуда мы не пойдем! Ваши отпечатки повсюду, Эдриен, сто человек могут засвидетельствовать, что мы присутствовали на службе и мы последними говорили со святым отцом, перед тем как его застрелили.

— Уолтер прав, — подхватила Кейра, — мы же сразу скрылись, они захотят знать почему.

— Потому что в нас стреляли, разве это недостаточно веская причина для бегства? — вспылил я. — Если этому человеку угрожала опасность, почему правительство не обеспечило ему защиту?

— Вероятно, он сам не хотел, — предположил Уолтер.

— И в чем же, вы полагаете, нас станет подозревать полиция? Я лично не вижу, как она может связать нас с этим убийством.

— А я вижу! — тихо проговорила Кейра. — Я не один год провела на родине этого человека, в Эфиопии. Я работала в приграничных районах, где живут его враги, а этого достаточно, чтобы следователи заподозрили меня в том, что я поддерживала контакт с заказчиками убийства. Прибавьте к этому возможные расспросы о том, почему я так поспешно покинула долину Омо, — и что я на это отвечу? Что внезапная кончина вождя племени, на землях которого мы жили, вынудила меня убираться подобру-поздорову? Что, доставив тело его соплеменникам, я сбежала как преступница, не сообщив о смерти вождя кенийским властям? Что мы оба были там, когда старик умер, и на месте гибели священника мы оказались тоже вместе? Ты прав, полицейские придут в восторг от нашей истории! Что ж, пойдем в полицию, только не уверена, что мы вернемся к ужину!