Валерий Мухачев - Сын предателя

Следующим утром, промаявшись без сна на жёсткой полке ради экономии денег, Фёдор вышел на перрон Сарапульского вокзала. Страх его перед поездкой как-то легко рассеялся, когда начали всплывать в памяти улицы старого города. Всё те же дома из постаревшего дерева мгновенно напомнили то время, когда бегал он вечером к Каме с удочкой, пытаясь обогатить обед ушицей или рыбным пирогом в зависимости от улова.

Вот и улица Советская. В каком городе её нет! А параллельно ей идёт родная Красногвардейская. Некоторые дома исчезли, на их месте стоят каменные строения. Фёдор продвигается вперёд, всё дальше от Камы, напряжённо вглядываясь в окна, выискивая те знакомые очертания, которые могли бы ему напомнить детские и юношеские годы. Дом на два окна, довольно скромный по размерам его сразу насторожил, мозг обожгло приливом крови от часто забившегося сердца. Вот он, дом отца!

Прочно сбитый сруб даже не покосился, сосновые доски наличников только потемнели от дождя, снега и ветра. Захотелось вбежать в ворота или забарабанить в стекло, чтобы поскорее увидеть отца или мать, если живы, сестёр, если не разъехались.

Память вся восстановилась, жизнь в первые тридцать лет выплыла откуда-то из подкорковой кладовой мозга. Лицо сестры Нины, которое так напомнила девушка из города Акмолы, всё время стояло перед его глазами, когда он, сдерживая себя, негромко постучал в окно. В последнюю минуту он испугался своей смелости, сообразив, что сам стал неузнаваемо старым, с высохшим лицом, которое после лагерей уже не захотело обмолодиться за счёт жировых отложений по причине испорченного желудка, который не принимал слишком большого количества пищи. Ещё раз постучал он в калитку.

Во дворе раздались неторопливые шаги, дверь приоткрылась, и незнакомая женщина уставилась на него.

-Вам кого? - был первым её вопрос, который донёсся до его слуха откуда-то издалека, будто между ними была не эта приоткрытая дверь, а река забвения.

-А я здесь жил... до войны...,- он проглотил слюну, мешавшую говорить, - здесь Лубины жили. Вы не знали их?

-Так мы с мужем купили этот дом лет пять назад у женщины, фамилия...да в домовой книге фамилия-то есть. Подождите, я сейчас принесу, - сказала хозяйка дома.

-Кто там, Нюра? - раздался мужской голос из глубины двора.

-Да вот, старичок спрашивает о жильцах до нас.

-А что ему надо?

-Так жил в этом доме до войны, ищет родственников, кажется!

-После тюрьмы, небось?

Мужчина подошёл к двери, подозрительно окинул взглядом Фёдора. Неказистая фигура того, легко читавшаяся под одеждой, видно, успокоила его, он сразу расслабился, открыл широко дверь.

-Чего там, заходи, отец! Не по-людски разговаривать-то через дверь.

Они вошли в дом. Фёдор осматривался по сторонам, воспоминания нахлынули с новой силой, глаза затуманило, захотелось их вытирать и вытирать.

-Да ты никак, отец, плачешь? - участливо спросил хозяин. Женщина уже раскрыла домовую книгу и стала пальцем указывать нужную фамилию. Имя и отчество полностью совпадали, но фамилия была - Губарина. Оставалось убедиться, в каком году она была прописана. Да, это его сестра - Нина.

-А вы не знаете, где она сейчас живёт? - не надеясь получить ответ, всё же спросил Фёдор.

-Говорила, что к дочери уедет в Алнаши. Да кто его знает, может уехала, а может - нет.

-Отец с матерью, видно, умерли? - тихо проговорил Фёдор.

-Наверно, - вмешался в разговор и хозяин. - А тебе, отец, лет-то сколько?

-Так по документам-то восемьдесят стукнет осенью.

Фёдор посмотрел на обоих выжидающе, но какой-нибудь реакции не подметил.

-Вторая ещё сестра у меня есть, Тоня, а где живёт, не знаю...ну, пойду я, - сказал он после затянувшейся паузы.

Ни мужчина, ни женщина задерживать его не стали, ночлег не предложили.

Опять весной повысили пенсию, отчего Николай Фёдорович смеялся в своём одиночестве сам с собой. Он подсчитывал, на сколько рублей увеличит траты на покупку продуктов питания, и получалось, что можно начать нажимать на экзотику - ананасы, бананы и апельсины. Но ещё лучше было побаловать себя в неограниченном количестве "деликатесами" из моркови, свёклы, лука и чеснока. И только самые что ни на есть местные овощи - огурцы и помидоры, цена которых превысила пенсионную ватерлинию, приходилось покупать поштучно и редко.

Инфляция в СССР скрывалась с помощью искусственного сдерживания цен, за счёт раздевания донага деревни. Бензин дорожал неуклонно, с этим фактом ничего нельзя было правительству поделать. Приходилось менять косметику устаревших автомобилей и мотоциклов, чтобы оправдать как-то повышение цен на эту приглянувшуюся глазам технику. А вот сейчас в это "новое время" поворота к капитализму с социалистическим лицом, телевизионщики организовали программу "умные деньги", сообщая открыто, что и где стало дороже, а где - дешевле!

При этом удорожание недвижимости объяснялось всё ещё низкой стоимостью жилья по сравнению с Европой. Сразу как-то многим захотелось сравнить зарплату россиянина и европейца. Не состыковывалось! И всё же Россия на карачках ползла к этому заветному уровню жизни если пока не Европы, то Африканских "третьих стран" уже точно.

В России, конечно, едва ли солнце будет жарить тела граждан круглый год, а пальмы, то-есть, ели и сосны, никогда не накормят страждущих финиками и кокосами. Но народ всё чаще стал перелетать Сочи и Ялту, чтобы приземлиться в Турции, Греции или Египте.

Николай Фёдорович частенько перебирал пенсию своими натруженными пальцами, высчитывал, выкраивал, но ни разу даже в голову ему не приходило, что можно из неё выжать тот сок, который помог бы ему увидеть воочию ещё раз ласкающие глаз волны этого замечательного, далёкого моря.

Сын опять звонил, спрашивал о здоровье, отчего хотелось плакать без слёз, жалеть себя за это неприкрытое одиночество, в котором снова и снова страшила мысль потерять здоровье по какой-то непредсказуемой причине. Николай Фёдорович иногда сравнивал себя с Робинзоном Крузо, вынужденный разговаривать с кошками, как с умными собеседниками. В такие минуты он кидался к компьютеру, щёлкал по клавишам, отводя душу при появлении на дисплее новых, умных фраз, строф и целых маленьких произведений за два или три дня.

Потом азарт спадал, волна тоски уходила в прошлое, звонок сына опять забывался.

Иногда разнообразие в тихую жизнь вносили неожиданные визиты какой-нибудь заблудившейся женщины, котороую направили сердобольные замужние подруги к одинокому и, кажется, не бедному пенсионеру. Тогда доверчивый по характеру Николай Фёдорович выставлял на стол домашнюю настойку с цветом вишни, из холодильника выуживал нехитрую закуску, ставил чай или кофе, печенье, и от всей души начинал лечиться от молчанки.