Ирада Вовненко - Влечение. Истории любви

Любимая щека, оливково-смуглая, неизменно гладковыбритая...

Диана зажмурилась. Муж носил аккуратную бородку, очень ему шедшую. Ровно год назад Диана сочла, что иметь растительность на лице – просто пощечина общественному вкусу.

Ночная бабочка с мохнатыми крыльями ударилась о матовый абажур лампы. Бедненькая, подумала, Диана. Тоже ищет чего-то и бьется своими нежными крылышками о твердые и чужие предметы.

Приоткрытое окно порционно впускало в комнату наступающую осень.

«Настоящее, настоящее письмо!» – ликовала Диана, обратно устраиваясь в кресле и выключая бесполезный сейчас компьютер. Она напишет ему настоящее письмо, на вот этой превосходной бумаге, и вложит в настоящий конверт, и отправит настоящей почтой.

Через пару минут она уже склонилась над столом, с наслаждением сжимая в руке серебристо-черную ручку.

«Мон амур! И вот пишу тебе.

Муж, заметив мою усталость, предложил отдохнуть в Италии. Я согласилась, и мы решили отправиться вместе с детьми на несколько дней в Венецию, ты знаешь этот город, мон амур, он больше похож на волшебную театральную декорацию.

В своих мечтаниях я часто представляю, как плыву в гондоле вместе с тобой, мон амур, по Большому каналу. На мне нет ничего, кроме темно-красного шелкового плаща, ты нежно целуешь мои пальцы, я прижимаюсь своими губами к твоим, я тебя ужасно люблю. Суетливые сборы в дорогу несколько отвлекли меня от излюбленных фантазий. Несколько часов спустя мы уже оказались среди каналов, готических дворцов, голубей и туристов, на террасе небольшого ресторанчика, что неподалеку от площади Сан-Марко. Муж традиционно заказал жареные сардины в сладком уксусе с кедровыми орешками. Дети, смеясь, бросали крошки вечным голубям, которых отгонял от посетителей забавный толстяк, хозяин заведения, в маленьком фартуке и щегольском поварском колпаке.

Я завела скучноватый, но спокойный разговор о музыкальном образовании старшего сына, о предстоящих ипотечных выплатах за квартиру. Знаешь, иногда мне кажется, что семейные отношения – это как контракт работодателя и бесконечные скучные совещания, которые так необходимы для решения поставленных производственных задач. А где же место для чувств и страсти??? А может быть, в семье кто-то всегда любит, а другой позволяет, потому что ему это удобно...

Муж очень любит меня, ты знаешь. Я – смысл всей его жизни. Обычно я не получаю отказа ни в чем.

Поэтому в конце ужина я попросила его позволить мне совершить завтра прогулку на гондоле в одиночестве. Разумеется, он согласился, ведь я всегда добиваюсь своего, мон амур.

Новый день начался очень хорошо. Жара спала, мы сразу же попали в собор Сан-Марко и вдоволь налюбовались его мозаикой и „Золотым алтарем“, изготовленным в Константинополе. Мальчишки без всяких капризов поднялись на Кампаниллу, откуда открывается прекрасный вид на всю Венецию, вплоть до белоснежных вершин Альп. Мы прошлись по галерее, где когда-то возился со своим телескопом наверняка известный тебе, мон амур, Галилео Галилей. Посетили церковь Санта-Мария Глориоза деи Фрари и ее ризницу, выстроенные францисканцами из обычного кирпича. Пообедали в маленькой траттории, там официанты напевали, пробегая с подносами, а нашим детям позволили кормить насаженными на палочки кусочками мяса болотную черепаху. На ее панцире сиял золотом венецианский лев – зрелище удивительное.

А в готическом Дворце дожей великолепные анфилады залов соседствуют с камерами пыток и устрашающими казематами, в одном из которых томился сам Казанова. Интереснейший персонаж, мон амур, не находишь?

Кстати, я немало одобрила знаменитые Уста Истины – специальную щель для доносов, куда анонимно могли опускать свои жалобы все граждане города.

А что, мон амур, представь, как удобно. Ты ощущаешь острую конкуренцию во время своей предвыборной кампании со стороны политика Г. Берешь бумагу и перо, вкратце излагаешь свои соображения о том, что супруга Г. – настоящая ведьма. Доверяешь письмо Устам Истины. Назавтра политик Г. удачно выходит из предвыборной борьбы.

Прости, мон амур, это я пытаюсь шутить. Пожалуй, вернусь к более приятной теме.

В конце длинного дня муж с детьми отправились на представление кукольного театра, а я вернулась в гостиницу. Мне хотелось быть этим вечером красивой и очень, очень желанной. Для этого я выбрала роскошное кружевное белье, темно-красный плащ, превосходно подходящий к моему лицу, чуть смуглому, если ты еще помнишь, мон амур. Волосы я оставила распущенными, иногда мне нравится это, подчеркивает некоторую легкомысленность настроения.

Выпив чашку крепкого кофе в баре, я отправилась на поиски гондолы для намеченного путешествия. Торопливо обошла стороной площадь с толпами галдящих туристов, свернула на кривую улочку, выходящую к небольшому каналу. Здесь была пристань, необыкновенно камерная, маленькая, рассчитанная на одно судно. Ажурный кованый фонарь освещал старинную гондолу: внутри сплошь черный бархат, вышитые серебром узоры.

– Сеньора желает совершить прогулку? – раздался голос у меня за спиной.

Я резко повернула от неожиданности голову, широко и облегченно улыбнулась. Передо мной стоял персонаж одной из венецианских гравюр эпохи Возрождения. Выглядел он классически, мон амур: широкая черная шляпа, на лице – расписная маска.

– Желаю, – кивнула я.

– Прошу, – протянул мне руку лодочник...»

Диана на минутку прикрыла глаза, отложив ручку на стол, чуть правее.

Нечастые тревожные сигналы автомобилей, тоскливое завывание ветра в листьях, уже готовых к осеннему увяданию. Какая-то птица когтисто перебирает под окном тонкими слабыми ногами. Голубь. Отнюдь не венецианский.

Диана усмехнулась. Не отвлекаться. А то пропадет нужный настрой. «Не про любовь», – строго вслух напомнила себе Диана. Продолжила:

«...и я, уже ни о чем не думая, сошла в лодку. Усевшись на бархатную скамью, с удивлением заметила, что рядом находится резной столик темного дерева с фруктами и дорогим коллекционным шампанским.

– А их стоимость тоже входит в поездку?

– Угощайтесь, пожалуйста, – почти шепотом предложил лодочник.

– Прекрасная погода, не правда ли? – спросила я, отщипывая густо-красную, почти черную виноградину от грозди.

– Прекрасная, – ответил он, – прекрасная, и не отметить ли нам этот дивный вечер бокалом шампанского?

Откуда-то негромко заиграла увертюра к „Травиате“, и я, завороженная мягкостью ночи и волшебством музыки, не заметила, как лодочник оставил весло, подошел близко, властно прижал меня к себе. Наши лица и наши губы оказались рядом. Ошеломленная, неожиданно для себя я поняла, что отвечаю на его поцелуй, чужой поцелуй.