Ирада Вовненко - Влечение. Истории любви

Традиционно раз в неделю на ее парте появлялся букет лилий. Соня обожала сладкий тяжелый запах этих цветов. Оставаясь в комнате одна, она целовала каждый – да-да, целовала цветки, глупая умная девочка.

В один из дней, прощаясь у подъезда, Сергей нарочито небрежно сообщил, что его матери выдали какую-то бесплатную путевку в санаторий, получать разные полезные процедуры для больных ног и спины.

– Так что я дома один. Могла бы зайти, посмотреть, как я живу...

Соня прекрасно понимала, что значит «пойти, посмотреть, как он живет», и уровень волшебных отношений на лестнице соответствовал.

– Придется возвращаться, – хрипловатым волнующим голосом произнесла она, – надо было раньше сказать... Топай теперь обратно... – Но самое главное, что ей безумно хотелось посмотреть и почувствовать, как живет Сергей.

Серега Павловский, по незамысловатой кличке Павлуха, жил на первом этаже в квартире, когда-то выделенной его матери как дворничихе при ЖЭКе, и он не любил приводить домой гостей, слишком жалко выглядели все эти полуказенные полированные шкафы, и особенно – доисторическая кровать с никелированными шарами и панцирной сеткой, довольно продавленной.

Поэтому Соню он разместил не на этом отвратительно стыдном ложе, а на новом письменном столе, купленном на грузчицкие молочнокислые деньги. Встал рядом. Сердце стучало. Она закрыла глаза и вытянула губы для поцелуя.

Еле дыша, он чуть приподнял ее, обнял с мальчишеской, обескураживающей нежностью и стянул тонкие колготки телесного цвета.

Соня приложила руку Сергея туда, где еще никогда не бывало ничьей руки.

Не выдержав напряжения, Сергей отдернул руку и с грохотом упал на пол.

Погас свет, Софья облегченно вздыхает – какая глупость этот маникюр, но как может испортить настроение, раздраженно думает она, чуть скосив глаза на темно-серый костюм левее.

Темно-серый костюм не считает нужным утруждаться потайными ознакомительными взглядами, поворачивается к Софье, позволив разглядеть рисунок на зеленой рубашке: пару танцующих под зонтом кошек. Удивительно подходит для пафосного театрального представления, думает Софья.

– Понимаю ваше возмущение, – доверительно склоняется к ней мужчина, – глупая рубашка. Но это подарок дочери, а она очень строго следит за судьбой своих подарков...

Девочка в блестящем платье шутливо пихает его локтем в бок и говорит:

– Отличная рубашка. Уж получше твоих старческих полосатых рубашек...

Софья вежливо улыбается, она никогда не разговаривает с неизвестными мужчинами, как учил классик, причем она пошла дальше – после одного страшного случая, изменившего ее жизнь, она не разговаривает с мужчинами вообще. Исключая рабочие моменты, разумеется. Она же профессионал, в конце концов.

Билет падает из ее преступной руки без маникюра, зеленая рубашка ловко поднимает его зачем-то. Смотрит на Софью. Она отводит взгляд.

Ни к чему все это, велит себе строго Софья. Просто поднял. Просто бумажку. Просто борец за чистоту. Право...

Сосредотачивается на сцене, она пришла слушать свою любимую «Пиковую даму», так завораживающую своей увертюрой, и никакие мужчины в диких кошачьих майках ей совершенно не интересны. Партию графини поет ее любимая, грациозная и неповторимая – Елена Образцова. Софья сильно волнуется: актрисе уже минуло шестьдесят, не хотелось бы разочаровываться. Пусть бы она не менялась, пусть бы осталась такой, как запомнила ее девочка Соня.

После увертюры на сцену выходит примадонна, и зал взрывается аплодисментами, которые стихают после первых звуков арии. Контровой луч прожектора высвечивает певицу. Черное платье облегает статную фигуру, фиолетовый пояс подчеркивает талию. Это красавица, красавица, с восторгом понимает Софья и случайно плачет, слушает и слушает этот красивый, змеей заползающий в душу, переворачивающий знакомый голос.

Через несколько дней Ангелина Витальевна сделала Соне подарок – французские духи, настоящие, таких не было почти ни у кого из учителей, не говоря уже об одноклассницах, потаскивающих у матерей польские «Быть может».

Ангелина Витальевна объяснила ей, что наносить духи нужно в такие места, где хорошо прощупывается пульс, – на шею, запястье.

– А где у меня можно обнаружить пульс еще? – игриво спрашивала Соня у Сергея. Они встречались теперь ежедневно в его квартире на первом этаже, и даже на доисторической кровати с никелированными шарами. Кровать не смущала Соню совершенно, как не смущало ее и все остальное.

Возвратившись из школы, они аккуратно снимали форменные одежды и укладывали их слоями: Сонино платье, Сергеев пиджак, Сонин фартук, Сергеевы брюки, и это им казалось необыкновенно веселым и возбуждающим.

Затем они прыгали на эту самую доисторическую кровать и «узнавали друг друга ближе», как остроумная Соня определила род их занятия. Она перестала закрывать глаза и рассматривала Сергея и себя с нежностью и любовью.

Сергей любовался своей Соней, как любимой картиной, заранее одобряя каждый ее поступок. Она же распускала волосы, красила губы в ярко-алый цвет и притворялась распутницей. Почему всем девочкам так хочется изображать распутниц?

Помимо всего прочего, Соня всерьез надумала заниматься журналистикой. Были поданы документы в университет, успешно сданы экзамены – выпускные и вступительные. Сергей стал курсантом военного училища. Его мать не могла нарадоваться на сына, тот не пил, не курил, зарабатывал и относился к ней очень хорошо, часто она говорила своей сменщице, бабке Зинаиде: у других-то, профессоров, пацаны – шпанашпаной, а мой-то, посмотри!..

В августе Соня вместе с мамой отправилась отдохнуть на юг, в Крым. Поездка планировалась давно. Прощание с Сергеем было очень нежным, он целовал Сонины тонкие пальцы и долго не мог оторваться.

В холле южного пансионата внимание Сони привлек представительный мужчина в дымчатых очках и дорогих редких джинсах, очень похожий на известного телеведущего Влада Листьева, какой-то лже-Листьев, подумала Соня. Лже-Листьев не отводил от нее тяжелого пристального взгляда, ожидая, пока приветливая служительница в цветастом сарафане не оформит его документы. Взгляд Соне скорее понравился. Определенно понравился. Она повела плечами и тряхнула гривкой волос. Мужчина усмехнулся и сказал что-то стоящему рядом мальчишке в клетчатых шортах. Тот сорвался с места, выбежал на улицу, лишний раз прокрутившись в блистающем стеклом и металлом турникете дверей. Вернулся буквально через пару минут, держа в руках тяжелый южный букет роз – такие падают к ногам со стуком. Лже-Листьев букетик к Сониным ногам не бросил, но подошел и вручил, внимательно разглядывая ее розовеющее от смущения нежное лицо.