Дмитрий Данилов - Черный и зеленый

— Он что, химик был? Он же композитор?

— Да, он получил диплом химика, но вы же понимаете, есть профессия, а есть призвание, со временем творческая составляющая этой могучей натуры взяла свое…

— А чего он сразу на композитора не учился, в консерватории там или в гнесинке, где они там учатся?..

— Он не сразу осознал в себе творческое начало, был период исканий…

У окна, на тумбе, покрытой куском чистой белой ткани, стоял небольшой черный синтезатор с белой надписью yamaha и многочисленными разноцветными рукояточками и кнопочками. Богатые (относительно) родители частенько дарят такие приборы своим детям, чтобы они неумело наигрывали на них нелепые мотивчики.

…преподавал в гимназии, в университете… сблизился с кружком прогрессивно мыслящей интеллигенции…

— А он что, на синтезаторе играл?

— Ну что вы, нет, конечно. Это нам губернатор области подарил, приезжал в прошлом году и преподнес в дар музею. Дело в том, что пианино, за которым сочинял Афанасий Валерианович, утрачено в войну. Было очень трудно, Софья Арнольдовна нам рассказывала, как они тут в войну выживали, и его просто пришлось пустить на дрова, ну а что делать, это жизнь, надо было выжить, на несколько дней им хватило, топили печки. Софья Арнольдовна — интеллигентнейший человек, настоящая подвижница… А этот инструмент, он просто чтобы обозначить музыкальный дух этого места, воссоздать творческую атмосферу…

…его соратниками и близкими друзьями на многие годы стали математик Охов, музыковед Ахявьев, пианист Дупов… жаркие споры, оживленное обсуждение новых книг, спектаклей… засиживались заполночь, за чаем, бокалом вина…

— Много пили-то?

— Что, простите?

— Пили, наверное, много, да? Богема, артисты. Бабы там…

— Какие бабы? Вы о чем?

— Ну, я это… ну, пили, говорю, наверное, много…

— Афанасий Валерианович был человеком дворянского воспитания, настоящий российский интеллигент… моральные принципы… конечно, за обедом… вся семья собиралась за столом… отец воспитал в своих детях… бокал хорошего вина… творческая атмосфера… беседы, дискуссии… встречи единомышленников… бокал хорошего вина…

Мелентьев слонялся по кабинету. Кроме стола, стула рядом со столом и синтезатора в кабинете ничего не было. Мелентьев приплелся к столу.

…первое исполнение его «Павлодарской симфонии» было восторженно встречено прогрессивно мыслящей интеллигенцией… нападки реакционной критики… тяжело переживал… не давали возможности исполнять… глубоко народные образы… влияние фольклора. песни крестьян, которые слышал в детстве…

На столе лежала нетолстая стопка нотной бумаги. На верхнем листе виднелись нанесенные шариковой ручкой противного фиолетового цвета беспорядочные каракули, несколько рисунков и надписи — в основном разнокалиберные гениталии, их текстовые обозначения, а также слова и цифры фролов магнитка 2002.

…их связывало глубокое чувство. отношения не просто супругов, но соратников, сотрудников в общей работе… ее семья… его родители… по-отечески привязался… переписывала ноты… была первым слушателем, любящим, но взыскательным…

— А это что, это кто так? Это его ноты, что ли?

Взял верхний листок, показал.

— Ой, не трогайте, пожалуйста, все-таки, музейный экспонат. А это к нам недавно школьники из Магнитогорска приезжали, замечательные, пытливые ребята, слушали, затаив дыхание, засыпали меня вопросами, хорошее поколение подрастает, я, знаете, даже почувствовала — не пропадет наша культура, если у нас есть такие мальчишки.

Мелентьев положил лист на место.

— Этот стол, это чудо, что нам удалось сохранить этот стол, это именно тот стол, за которым работал Афанасий Валерианович. Кажется, что стол еще хранит тепло его рук…

За окном посерело и пошел дождь.

…восторженно принял революцию… некоторое время служил телеграфистом на станции… очень помог Луначарский, и дело ограничилось высылкой… организовал первую в Восточной Сибири музыкальную школу… с воодушевлением принялся за работу… были созданы симфония «Страна встает» и сборник песен для рабочих хоровых коллективов «Эх, завод»… вернулся в Москву… плодотворный период в работе зрелого мастера…

Мелентьев заинтересовался стулом, стоящим около стола, и даже слегка присел на него. Стул был явно не старинный, на колесиках, с регулируемой спинкой и удобными подлокотниками.

— Афанасий Валерианович Тубов скончался 2 июня 1944 года.

— Умер?

— В Ташкенте, в эвакуации.

— А от чего?

— Он был уже пожилым человеком, его здоровье было подорвано ссылкой, болезнями…

— Это понятно, а умер-то он от чего?

— Ну… от старости. Я, к стыду своему, не знаю точно, каково было состояние здоровья Афанасия Валериановича перед кончиной… Он умер на руках у своей супруги…

— А она потом что?

— Э-э… Что вы имеете в виду?

— Ну, он умер, а она потом как?

— Она ненамного пережила своего великого мужа. Через несколько месяцев супруга Афанасия Валериановича скончалась.

Мелентьев на некоторое время уставился в окно. Шел дождь, густо растущие вокруг Дома-музея зеленые деревья с усилием мотались на ветру туда-сюда. На первом этаже что-то загремело, как будто разбилась посуда, и даже не сама разбилась, а при помощи людей, которые ее специально разбили. И еще раз загремело.

— Софья Арнольдовна, — с теплотой в голосе сказала Нелли Петровна. — Дай Бог всем молодым столько энергии, задора, сколько у нее в ее-то годы…

— А он что, прямо вот за этим столом свою музыку писал?

— Нет, конечно. Он писал музыку, сидя за фортепьяно. Я, помните, говорила про пианино, которое, к сожалению, было утрачено в войну. На любом пианино есть такая подставочка для нот, и вот на этой подставочке стояла нотная бумага, и Афанасий Валерианович писал на ней произведения, делал наброски.

— Так, а как же тогда, вы же говорили, что он за столом вот за этим вот работал, а вы теперь говорите, за пианино.

— За столом он писал статьи, письма, он вел обширную переписку, которая, к сожалению, сохранилась лишь частично. Непоправимая утрата — переписка Афанасия Валериановича с Ахявьевым. Пачка писем, которая многие годы хранилась вот в этом столе, тоже, как и пианино, пропала в войну. Как раз Софья Арнольдовна недавно вспоминала…

— Тоже на растопку пошло?

— Да, конечно, а что было делать этим людям? Слава Богу, стол уцелел. Стояли лютые морозы… Афанасий Валерианович был очень духовно близок с Ахявьевым… дружба двух талантливых людей… большая книга, написанная им… этот журнал был средоточием музыковедческой мысли того времени… Ахявьев тоже был музыковед…

— В смысле — тоже? Кто еще-то был музыковедом? Вы говорили, там какой-то математик еще был…