Виталий Безруков - Есенин

— Ванька женится? На дочке психиатра?.. Вот кому в психушку надо — Приблудному, — засмеялся Есенин.

— Вам всем в психушке полечиться не помешало бы, — тоже засмеялась Катя.

Увидев кого-то на улице, Есенин отпрянул от окна.

— Иля, подь сюда! Выгляни, только осторожно! — Когда Илья подошел к окну и, спрятавшись за занавеску, выглянул, Есенин прошептал, словно его могли услышать с улицы: — Там, напротив, у подъезда, стоит в кожанке… Я его много раз встречал… Следит, видать, за мной!

— Я его тоже приметил… — также шепотом ответил Илья. — С тех пор, как ты с Кавказа вернулся, он у дома Толстой постоянно торчал…

— Вот тебе и скрылся… в дурдоме… — Есенин отошел от окна и закурил. — Как же мы?! Он проследит… Гэпэушники настырные, суки!

Его безысходность и тревога передались всем.

— Брат, скажи только… Да я его! — Илья приоткрыл полу пиджака и показал кавказский кинжал, подвешенный под мышкой.

— Не смей, Илья! С ума сошел!.. Да за такое знаешь?.. — Наседкин потрогал пальцем лезвие кинжала. — Катя, иди звони Анне, пусть свяжется с доктором Зиновьевым и скажет, что Есенин согласен, пусть встречает!

Катя выбежала в коридор. Через некоторое время послышался ее приглушенный голос:

— Аня, родная, Сережа согласился! Звони доктору Зиновьеву, пусть встречает! Ты? Сейчас спрошу, подожди! — Она высунулась в дверь. — Аня спрашивает, ей что делать? Приезжать?

— Да. Пусть наймет извозчика порезвее и сюда, только остановиться надо у другого дома, поняла? У другого!

Катя исчезла в коридоре, закрыв за собой дверь.

— Ты что-то придумал? — спросил Есенин у Наседкина.

— Да, Сергей, мы сейчас устроим маскарад. Ты одевайся во все мое, а я в твой шикарный костюмчик! Аня приедет, ты с ней в пролетке — прямиком в психушку! Умоляю, не спорь! А я с Катькой в твоей одежде продефилирую мимо этого гада в другую сторону. Здорово, а?

— Здорово-то здорово, одеждой мы поменяемся, а харями? Он что, дурак? Сейчас день… увидит лицо, и все!

— А я воротник подниму, шляпу надену, шататься буду, как ты, материться!

Есенин улыбнулся.

— Шататься, как я, ты не сможешь, а уж тем более материться.

Они стали снимать с себя и передавать друг другу одежду.

Вбежала Катя и остолбенела:

— Вы что это? Вы чего делаете?

— Переодеваемся! Конспирация! — торопливо застегивая есенинскую рубашку, проговорил Наседкин. — Чтобы этот не узнал! Мы с тобой пойдем, я вроде Сергей Есенин.

— Здорово придумали! — обрадовалась Катя. — Аня скоро придет!

Когда они переоделись, Есенин оглядел Наседкина:

— Шляпу надвинь на лоб! Так!.. Нет, все одно не похож! Как Наседкин не рядитесь, в Есенины вы не годитесь!

— А я повисну у него на шее, обниму вот так, будто он с уличной девкой! — Катя развязно обняла мужа, и они, пошатываясь, прошлись по комнате.

Есенин удивленно засмеялся:

— Вот это здорово! Ты еще целуй его, Катька! Целуй постоянно! — Они выполнили указание, и Есенин захлопал в ладоши: — Вот теперь сам черт не разберет!

Он поглядел на себя в зеркало и поморщился:

— Да! Хреново ты одеваешься, Вася…

— Ну что же… Мы в Америке не были, и в Европе тоже… По таланту и одежке протягиваю ножки! — пошутил Наседкин.

Илья все это время поглядывал в окно:

— Едет! Извозчик едет! И она тоже! Анна Абрамовна! — прошептал он громко. — Ну, с Богом!..

Первым, пнув ногой дверь, из подъезда вышел Наседкин, переодетый Есениным. Катя, развязно хохоча, повисла у него на шее, пытаясь поцеловать. Наседкин хрипло прокричал, подражая Есенину:

— Пей со мной, паршивая сука! Пей со мной! — и они слились в поцелуе.

Когда они оторвались друг от друга. Катя воскликнула:

— Какой вы, право, хулиган! Я обожаю ваши стихи! Пойдемте ко мне, я буду любить вас всю ночь, как ваша Дункан! Давайте споем мою любимую! «Пой же, пой. На проклятой гитаре…» — громко запела Катя.

— «Пальцы пляшут твои в полукруг», — хрипло подхватил Наседкин, и они пошли, пошатываясь, по улице, натыкаясь на прохожих. Чекист перешел с другой стороны улицы и нерешительно двинулся за ними. Дверь подъезда снова открылась, и, оглядываясь, на улицу вышел Есенин. Берзинь, увидев его, привстала в пролетке и крикнула:

— Сюда, Сережа, сюда! Я здесь!

Есенин быстро подбежал и с ходу вскочил в пролетку. Извозчик хлестнул коня, и тот с места рванул в галоп. Чекист, услышав крик Берзинь, остановился, поглядел вслед удаляющейся коляске и понял, что его провели. Он бросился следом, но в тот момент, когда чекист пробегал мимо дверей подъезда, она в третий раз распахнулась. Ударившись со всего маху в массивную дверь лбом, чекист охнул и, схватившись за лицо, стал оседать на землю. Из подъезда вышел Илья.

— Ты что, сволочь, нарочно?! Да я тебя! — захрипел чекист и схватился за кобуру, но Илья со всего маху, по-деревенски, гвазданул его кулачищем по башке… только фуражка покатилась по мостовой. Чекист свалился и уже не пытался встать, а Илья, уходя довольный, прошептал понравившееся ему ругательство, что привез брат с Кавказа: «Шени дэда!.. — и для верности по-русски: — Твою мать!»

— Ну, вот и тюрьма! — сказал Есенин, едва пролетка въехала в ворота психбольницы. А когда на крыльцо вышел встречать доктор Зиновьев с двумя санитарами, добавил обреченно: — И два фельдфебеля…

— Успокойся, Сережа! Никакая это не тюрьма! — взяла его за руку Анна.

— Ничего! Стены лечат лучше и без всяких лекарств! — засмеялся красномордый санитар, крепко беря Есенина под руку. — Вот сюда заходите, товарищ, а вы останьтесь, — преградил он дорогу Берзинь.

Есенин вошел в маленькую холодную комнатку.

— Вот, переоденьтесь! — Санитар бросил на скамейку, окрашенную в белый цвет, рубашку и кальсоны, серый больничный халат, тапочки непонятно какого размера. — Только поживей, а то обед пропустим!

— Я не буду это надевать, не хочу! — брезгливо поглядел на больничную одежду Есенин.

— Не хочешь, больной, я помогу! Захочешь! — угрожающе сказал санитар и швырнул в него кальсонами.

— Я не буду это надевать, — закричал Есенин, отступая к окну. — Слышишь, ты, фельдфебель!

На крик вбежала Берзинь, а за ней и доктор.

— Аня, ты, ты… ку-у-да меня привезла, в тю-у-урь-му? — спросил Есенин, заикаясь. От возмущения его всего трясло. — Чего это он так со мной?! Я-а-а… я Есенин! Я не буду надевать эту арестантскую одежду!

— Успокойтесь, Сергей Александрович, успокойтесь! — мягко заговорил доктор Зиновьев. — Не хотите — не надевайте! И не надо! А вы? — обернулся он к санитару. — Как вам не стыдно? Я же вас предупреждал!

— Но порядок такой! — насупился санитар. — Больные все переодеваются!

— Идите отсюда! — приказал доктор. — Сергей Александрович никакой не больной, я сам его провожу в палату. Все в порядке, — улыбнулся он Есенину, — пойдемте, пойдемте со мной!