Карин Альвтеген - Предательство

Эва подошла к маме Якоба и огляделась по сторонам:

— Похоже, идею с собранием одобрили почти все.

Анника Экберг кивнула:

— Да. Спасибо за помощь.

— Пустяки.

Шум стих, когда в дверях появилась Черстин. Да, назвать ее веселой никому бы в голову не пришло.

— Здравствуйте, рада вас всех видеть, несмотря на то что сегодня мы собрались по совсем не радостному поводу. Давайте сядем.

И все послушались, как воспитанные детки. Тридцать два родителя прошелестели бахилами каждый к своему стулу, и Эва заняла место рядом с законным супругом.

— Как вы все наверняка понимаете, Линда очень сильно переживает из-за того, что произошло. Я еще раз хочу уверить вас, что эти письма писала не она, и никто из нас не представляет, как такое могло случиться. В муниципальном компьютерном центре уже завтра утром начнется расследование, на выходных нам, к сожалению, не удалось ни с кем из них связаться.

— А сама Линда здесь?

Вопрос задала мама Симона. В ее голосе звучало откровенное недоверие, и каждому из присутствующих стало ясно, что любовные письма к мужу явно не оставили ее равнодушной.

Добро пожаловать в клуб.

— Она здесь и сейчас придет. Я просто хотела сначала сказать вам все это.

Сделав шаг в сторону, она пропустила вперед Линду, которая с опущенной головой показалась в дверном проеме. Черстин заботливо положила руку ей на плечо, и от этого прикосновения Линда всхлипнула. Краем глаза Эва видела, как Хенрик стиснул руки.

Линда откашлялась, но смотрела по-прежнему на спортивный мат.

Смотри-смотри. Он тебе не поможет.

Она открыла рот, чтобы произнести речь в свою защиту:

— Я не знаю, что сказать.

В комнате стояла абсолютная тишина. Тишина длилась долго — достаточно долго для того, чтобы Линда начала по-настоящему плакать. Одной рукой она прикрыла лицо, и Хенрик беспокойно сменил позу.

— У кого-нибудь, кроме вас, есть доступ к вашей электронной почте? — Эва не узнала прозвучавший за ее спиной голос.

— Нет, насколько мне известно. И сейчас я сама не могу открыть почту. Такое впечатление, что кто-то поменял пароль.

Попробуй «мужской стриптиз».

Снова стало тихо, но на этот раз ненадолго.

— А что было в письме? — Снова незнакомый женский голос.

— Я не знаю. Я уже сказала, что не писала эти письма и не читала их.

— Если хотите, я могу прочитать.

Папа Симона вытащил из кармана пиджака сложенный лист А4 и начал читать сухо и деловито, словно какой-нибудь протокол:

— «Любимый.

Каждую минуту, каждый миг я рядом с тобой. Я счастлива уже оттого, что ты есть. Только в те короткие мгновения, когда мы вместе, я по-настоящему живу. Я хорошо понимаю, что мы поступаем неправильно, что не имеем права на наши чувства, но как я могу отказаться от них? В который раз я пытаюсь забыть тебя, но потом встречаю тебя снова и ничего не могу с собой поделать. Если все откроется, я потеряю работу, ты потеряешь семью, наступит хаос. И несмотря на это, я не могу разлюбить тебя. В ту же секунду, когда я начинаю молиться, чтобы все это прекратилось, мне становится страшно, что мои молитвы будут услышаны. И я сознаю, что готова потерять все ради того, чтобы быть с тобой.

Люблю тебя, твоя Л».

Пока он читал, даже воздух в комнате как будто изменился. С каждым произносимым слогом Линда поднимала взгляд, сантиметр за сантиметром — и в конце концов встретилась глазами с Хенриком. Эва чуть повернулась, чтобы видеть его. Выражение лица определить невозможно. Слово «ужас» было первым пришедшим ей на ум. И вот Хенрик развернулся к ней, и впервые за долгое время они посмотрели друг на друга. Она видела, что он боится. Боится, что его подозрения, скорее всего, не беспочвенны. Ей все известно. Чуть улыбнувшись, она встала.

— Послушайте, если позволите, я бы хотела кое-что сказать. Получается, что Линда, по всей видимости, не посылала этих писем, и мы должны ей поверить. Представьте, что кого-нибудь из вас втянули бы во что-то подобное и вам пришлось бы стоять здесь и защищаться. — Она обратилась к Линде. — Я в самом деле понимаю, как вам сейчас тяжело, и считаю, что вы повели себя очень мужественно, согласившись встретиться с нами.

Да закрой ты рот, шлюха, пока оттуда слюни не потекли.

Она развернулась к родителям.

— Как вы считаете? Пусть в этом компьютерном центре все выяснят, а мы попробуем забыть о случившемся, как будто ничего не было. В любом случае мы все должны в первую очередь думать о детях. Разве нет?

Слабый гул, и вот уже кто-то кивает. На лице Хенрика застыло такое же выражение, как и у Линды, — оба сидели, раскрыв рты, и не сводили с нее глаз.

Вот вам и еще одна общая черта, которая поможет им построить общее будущее.

Похоже, только мама Симона придерживалась другого мнения. Притворяться, как будто ничего и не было, нельзя.

Эва с улыбкой посмотрела на Черстин и Линду. Черстин с благодарностью ответила на ее улыбку. Линда, видимо, тоже попыталась сделать что-то похожее, трудно сказать.

Черстин шагнула вперед и положила руку ей на плечо:

— Спасибо, Эва. Огромное спасибо.

Она обвела взглядом родителей.

— В начале следующей недели Линда попросила небольшой отпуск, и мне кажется, это хорошая идея. После всего, что случилось, ей нужно отдохнуть.

Эва посмотрела на Хенрика, который сидел, уставившись в пол. Она знала, что он никогда не наберется храбрости спросить, оправданны ли его подозрения. Не то пришлось бы признать себя трусом и лживым мерзавцем.

Контроль по-прежнему у нее.

Завтра утром, когда он будет выезжать из гаража, она с улыбкой помашет ему рукой, пожелает удачного отдыха и — главное — попросит не лихачить на дорогах.

Ей нужно столько всего сделать, пока его не будет.

Из-за деревьев лесопосадки он наконец увидел, как «гольф» въезжает в гараж. Все время, пока в доме никого не было, он ощущал тупую боль, потому что не знал, где она. Как только машина остановилась, водительская дверь сразу открылась, и человек по имени Хенрик вышел и быстро направился к дому. Она осталась на пассажирском месте, и, когда на нее упал включившийся в салоне свет, он четко увидел, что она улыбается — он мог поклясться в этом. Потом она вышла, немного постояла рядом с автомобилем и без спешки двинулась к входной двери. В тот момент, когда она взялась за ручку, он нажал кнопку на мобильном — номер был уже набран заранее — и услышал ответ, едва она скрылась в доме.

— Хенрик.

— Это Хенрик Виренстрём-Берг?

— Да.

Он оторвал от дерева кусочек коры. Ему некуда торопиться.

— Вы один?

— Что?

— Вы можете говорить?

— Кто это?

— Простите, меня зовут Андерс, и я... — Он намеренно сделал паузу. — Я должен поговорить с вами кое о чем.