Фрэнсис Мэйес - Под солнцем Тосканы

Есть итальянское слово intercapedine, которое переводится как «пробел, пустое место, пустота». Для реставраторов старых, сырых каменных домов это слово очень значимое. Пустотой они называют часть кирпичной стены, частично построенной над сырой стеной. Обычно между двумя стенами оставляют расстояние шириной в два пальца, так что распространению влаги препятствует кирпичный барьер. В дальнем конце нашего дома, в кухне фермера, есть такая стена. Эд и я решаем снять часть стены и посмотреть, нельзя ли передвинуть пустоту подальше, расширив таким образом небольшую комнату. Когда кирпичи падают, мы с удивлением понимаем, что на первом этаже просто нет конечной стены дома: стена кухни встроена прямо в твёрдый камень склона холма. Позади пустоты мы обнаруживаем гору Сант-Эджидио. Огромная отвесная скала! «Ну, теперь понятно, почему в этой комнате всегда проблема с влажностью». По краю пола Эд нащупывает засыпанный щебёнкой сток для воды, который, видимо, когда-то функционировал.

«Большой винный погреб», — вертится у меня в голове. Не зная, что делать, мы фотографируем то, что нашли. Это открытие определённо не соответствует моему трансцендентному сну о сотне ангелов.

Наступает благоприятный день — среда, и в семь тридцать утра приходит Примо Бьянки с двумя каменщиками и рабочим для таскания камней. Они прибыли без всяких механизмов. Каждый несёт ведро с инструментами. Они разгружают леса, козлы и металлические опоры для потолка под названием cristi — распятие (по названию креста, на котором был распят Христос). Увидев природную каменную стену, которую мы расковыряли, они останавливаются, упирают руки в бока и хором поминают Мадонну: не могут поверить, что мы сами обрушили стену. И они немедленно приступают к работе: вначале, расстелив на полу толстый защитный пластик, разрушают стену между этой комнатой и гостиной, затем удаляют ряд камней вдоль того места, где будет верхняя часть двери. Мы слышим знакомое «чинк-чинк», это удары зубила о камень, самая старая строительная песня. Вскоре двутавровая балка встаёт на своё место, её залепляют цементом и кирпичами. Пока цемент не высохнет, с дверью делать нечего, и рабочие начинают взламывать безобразный кафельный пол.

Разговаривают и смеются они так же быстро, как работают. Поскольку у Примо небольшая тугоухость, они все общаются криками. Даже когда его нет рядом. Они невероятно аккуратны, всегда убирают за собой: на этот раз никакого погребённого под мусором телефона. Франко со сверкающими чёрными, почти звериными глазками — самый сильный. Он тонкокостный, но у него та жилистая сила, которая, кажется, проистекает скорее от воли, нежели от мышц. Я наблюдаю, как он поднимает квадратный камень, служивший нижней ступенькой задней лестницы. Когда я выражаю своё удивление, он немного рисуется и поднимает камень до плеч. Даже Эмилио, чья работа — таскать камни, явно любуется его силой. Франко всегда весел. Несмотря на жару, на нём шерстяная шапка, натянутая на уши так низко, что волосы торчат кольцом вокруг шеи. Ему лет шестьдесят пять, немного староват для такой работы. Интересно, кем он был до того, как потерял два пальца? Рабочие поднимают кафель и слой бетона, и под ними открывается каменный пол. Франко вынимает оттуда несколько камней и обнаруживает второй слой каменного пола. «Камень, всегда камень», — говорит он.

И это правда. Каменные дома, стены террас, городские стены, улицы. Начни сажать хоть одну розу, и наткнёшься на четыре-пять больших камней.

На следующий день рабочие вновь берутся за дверь. Они зовут нас. Примо тычет долотом в главную балку. «Совершенно подвижна». Он тычет в обнаженную её часть. «Тут твёрдая». Он хочет этим сказать, что балка полностью сгнила внутри стены, хотя её часть, торчащая из стены, ещё достаточно плотная. «Опасно!»

Тяжёлая балка могла в любой момент сдвинуться, разрушив часть пола, который на неё опирается. Балку подпирают крестовиной, Примо делает измерения и уходит покупать новую балку из древесины каштана. К полудню тавровая балка с этой стороны встроена. Рабочие уходят на ланч на один час, возвращаются и вкалывают до пяти.

К третьему дню беспрерывных трудов они сделали поразительно много. Сегодня утром старая балка вынимается так же легко, как вытаскивают шатающийся зуб. Длинными досками, поддерживаемыми перекладиной по обе стороны от балки, они обеспечивают безопасность кирпичного потолка, вытаскивают камни, немного раскачивают балку и опускают её на пол. Новая скользит точно на место прежней. Какая сказочно простая операция. Рабочие вбивают вокруг неё каменные клинья, кладут туда цемент, потом впихивают больше цемента в небольшое пространство между балкой и потолком.

Тем временем двое копают пол. Эд работает во дворе как раз за этой дверью, он слышит странное ругательство «Божье свинство!»

Он заглядывает в дверь и видит под огромным камнем Эмилио, который ломом взламывает третий слой камня. Первые два слоя были из гладких больших камней, которые было бы тяжело вытаскивать; в этом слое валуны размером с чемодан, некоторые зазубренные и глубоко вкопаны в землю. Из кухни доносится ужасающее рычание — это рабочие поднимают камни, выкатывают их на доску и сбрасывают во двор. Я боюсь, что они скоро и до воды докопаются. Эмилио вывозит небольшие камни и землю на подъездную дорогу, где уже выросла гора щебня. Мы сохраним гигантские камни. На одном мы видим какую-то резьбу. Этруски? Я смотрю на алфавит в книге, но не нахожу сходства. Может, это заметки фермера о том, когда что сажать, или доисторические каракули. Эд омывает камень шлангом, и мы смотрим на него сбоку. Теперь резные знаки нам совершенно понятны. Христианский крест, под ним сбоку ещё один грубый крест. Надгробный камень? Древний алтарь? Сверху камень плоский, и я прошу оттащить его в сторону; из него можно сделать небольшой дворовый столик. Эмилио не проявляет никакого интереса. «Старый», — говорит он. Но он считает, что такие камни всегда пригодятся.

Рабочие копают весь полдень. Я слышу, как они бормочут: «Этруски, этруски». Под третьим слоем они докапываются до камня, из которого состоит гора. Теперь они уже открыли бутылку вина и время от времени прикладываются к ней.

— Как Сизиф, — пытаюсь я шутить.

— Точно сказано, — отвечает Эмилио.

В третьем слое рабочие откопали косяки и порог в каменной стене, большом строительном камне этого участка. Очевидно, камни предыдущего дома были использованы для постройки нашего дома. Их они выкладывают рядком вдоль стены, восхищаясь качеством камня.

На одной из террас мы сложили терракотовые плитки для полов. Мы их сохранили, когда строили новую ванную и патио, в надежде, что плитки хватит для мощения пола в новой комнате. Мы с Эдом отобрали самые хорошие плитки, тщательно очистили их и промыли. У нас получилось сто восемьдесят плиток, некоторые с выбоинами — на случай, если понадобятся половинки. Рабочие всё таскают камни. Уровень пола уже понизился больше чем на полметра. Белый грузовик снова движется вверх по подъездному пути, доставляет длинные плоские кафельные плитки, в которых проложены каналы для воздуха. Рабочие выкладывают обычные кирпичи в десять рядов на место выемки, на сглаженный пол; теперь это в основном скалистое основание с несколькими горными камнями, местные называют такие камни piscia — моча — за характерное для них истекание воды через мелкие трещины. Кирпичи образуют каналы для стока влаги. Длинные пустотелые плитки цементом прикрепляются сверху. Рабочие замешивают цемент, как тесто для пасты: насыпают большой холм песка на землю, потом делают в нём ямку и начинают лопатой смешивать в ней цемент с водой. По пустотелым плиткам сверху они распределяют изолирующее покрытие — нечто, имеющее вид рубероида, и сетку из толстой железной проволоки — арматуру. Сверху кладут слой цемента. Я сказала бы, работа на целый день.