Татьяна Щербина - Крокозябры (сборник)

Тучи начали сгущаться над Виолой в 1952 году. Она этого ждала. Потому что умер отец, которому Сталин «обещал», ушла на пенсию Нина Петровна, которая хоть и относилась к дочери без сантиментов (свое гнездо Виля вила, чтоб любви — через край), но всегда простирала над ней крыла. Виолу пригласили на разговор в особый отдел института:

— Как ваша девичья фамилия?

— Цфат.

— Ясненько. Вы были на приеме у посла Чехословацкой Республики.

— Да.

— Чехословакия — это ваша специальность, но вы — заместитель директора целого института и должны подавать пример патриотизма, а вы, кажется, забыли, где ваша родина.

На следующий день висел приказ о Вилином увольнении. «За антипатриотичную позицию». С тридцатых годов произошло много изменений: тогда ставили к стенке, не снимая даже с самых высоких должностей, брали в кабинете, теперь считалось, что руководитель не может оказаться врагом народа. Сначала надо отстранить от должности, потом от жизни, если известный человек — прописать в печати, втоптать в грязь и тогда объявлять приговор, который окажется само собой разумеющимся. На Виолино счастье, к 1952 году Сталин ослаб, и в ЦК, по слухам, образовались две враждующие группировки. Так что, когда ее вытолкнули представители одного крыла, представители другого подхватили. Конечно, занимался всем Илья. Он в последнее время вообще набрал силу, стал ученым секретарем ИМЭЛа, редактировал собрание сочинений Ленина. Виля подозревала, что это из-за того, что он стал выпивать. Дела продвигались за рюмкой, и пока Илья сидел с минеральной водой, боясь «биографической» болезни, его не брали «в компанию». Когда в обиходе появился коньяк, Илья счел, что благородный напиток безопасен, не водка же. Как бы то ни было, но теперь Илья пользовался «вертушкой» — телефонной линией Кремля, и Вилю заверил: «Уладится».

Ее взяли на истфак МГУ. Не завкафедрой и даже не доцентом, а простым преподавателем. Читать спецкурс по Энгельсу. Энгельс — ее вечная палочка-выручалочка. Маше об этих перипетиях, конечно, не рассказывают. Да Маша и не задумалась, почему мама поменяла место работы — она же их все время меняет. Маша бегает по театрам, наряды ее уже в гардероб не помещаются, ей нравится быть красивой, она любит украшения, носит крупные серьги и кольца, ярко красится, делает маникюр, завивает волосы. Полная противоположность матери: Виля всегда одевалась неброско, никакой косметики, разве что пудра, и украшений у нее сроду не было, только теперь надевает витую золотую цепочку — подарок Ильи на пятидесятилетие, после которого неприятности-то и начались.

Со смертью Сталина для Вили открылась форточка. Их начинают навещать гости из разных стран, бывшие Вилины знакомые по Коминтерну и новые знакомые, из компартии Китая. В Москву в сентябре 1952-го приезжала большая делегация под руководством Чжоу Эньлая. Они толклись в ИМЭЛе, потом Илья привел нескольких ответственных товарищей домой — незадолго до Вилиной опалы. Тогда ей и сделали предложение: а что если Виола приедет в Пекин почитать лекции в ВПШ? «Это хитрость Ильи», — думает про себя Виола, потому что он сразу откликается: «Как раз Павел Федорович Юдин скоро отправляется послом в Китай и предлагал мне поработать советником посольства». Тогда Виола призадумалась — у нее же институт, через месяц стало не до того, но теперь-то, пока Берия, Маленков и Хрущев делят власть, до Виолы точно никому дела не будет, и никто не скажет в особом отделе: «Ваша новая родина — Китай?». Решено и подписано: в Китай на пять лет. Ехать надо в августе, чтоб перед 1 сентября быть на месте. Маша ахает: на целых пять лет? «Не расстраивайся, дочка, каждое лето мы будем приезжать в отпуск. На следующий год закончим крюковский дом, осталась отделка и сад. Будем там жить, все вместе». К свадьбе не успели, справляли на даче родителей жениха. Все сочли хорошим знаком для будущей семьи то, что у свекрови и у тещи день рождения в один день — 21 мая. А то, что родители невесты из красных, а жениха — из белых, так гости на свадьбе и различить-то не могли, кто из каких. Всё одно, советские люди.

За Машу можно больше не волноваться. Институт закончила на отлично, замуж вышла по любви, теперь только папаша, по своему обыкновению, пилит: «Ты должна выбрать узкую специализацию. То, что ты написала дипломную работу о драматургии Горького, — хорошо, но Горьким занимаются все кому не лень. Надо найти тему, в которой ты станешь уникальным специалистом». Общими усилиями (дотошный Илья консультируется с театроведами, за время Машиной учебы со всеми успел перезнакомиться) тема находится: кукольный театр. А Надя еще сомневалась: будет ли неродной отец о Маше заботиться. Хеппи-энд наступил по всем фронтам, и со спокойной душой Виола отбывает в Китай.

Родители пишут Маше раз в неделю, она тоже. Первое, что поражает в Китае, Илья формулирует в письме как «трудолюбие китайского народа». Что земля всюду возделана, разделена на ровные квадраты разных цветов, в зависимости от культур, которые выращивают на поле, все тащат на себе какие-то мешки, никто не сидит без дела. Родители от Китая в восторге, хотя видят его пока только из окна поезда. Потом пишут из Пекина: древние храмы невиданной красоты, эмалевые вазы — ходили смотреть, как они делаются, а какие каменные и деревянные кружева! Ювелирная работа, и все это опять — трудолюбие китайского народа. Маша решила тоже не ударить в грязь лицом — они с мужем заказали книжные шкафы и теперь расставляют в них книги. Так этот счастливый 1953-й и закончился, но Виля что-то неважно себя чувствует. Ее домашние раскисали, когда стала налаживаться послевоенная жизнь, а она — теперь, когда для нее наступили лучшие времена. Она идет к врачу, у нее рак. Кладут в больницу, оперируют. Есть метастазы. От Маши решили скрыть — зачем лишние волнения? А она радостно сообщает, что беременна. Хочет до рождения ребенка завершить дачную эпопею и купить холодильник. К холодильнику Илья благосклонен: «Мы с мамой привыкли по старинке, но вам, молодым, нравится техника. А о строительных работах даже не думай. Приедем в отпуск — сделаем, ты в твоем положении не должна рисковать. Послушай старика, обещай, что будешь себя беречь». Маша присылает тревожное письмо: кто-то сказал, что мама в больнице, что случилось? «Ничего, — отвечает Илья, — просто грипп. Был грипп, лечили в больнице, здесь так принято». Весь июнь 1954-го Виолу облучают, называется «глубокая рентгенотерапия». Виола все понимает, ей только хочется увидеть Машиного ребенка. Она пишет радостные письма, закупает голубые и розовые комбинезончики, брючки и платьица на вырост, заподозрить невозможно, что с ней что-то не так. Скоро они приедут в отпуск. Конечно, это будет не отпуск, они больше не вернутся в Китай, но пока что это называется отпуск. Виля даже не лукавит. Она всю жизнь мечтала о счастливом завершении — революции и всего, чем она дорожила, но что-то срывалось, и вот наконец ее жизнь заканчивается счастливо.