Татьяна Щербина - Крокозябры (сборник)

Советским людям война — не просто Вторая мировая, а Великая Отечественная — помогла. Они смогли почувствовать себя людьми: братьями и сестрами, близкими и любимыми, сплоченными против общего для всех врага. Они не рвали друг у друга из рук лакомые куски, не перегрызали друг другу глотки просто за право жить на свете. Они теряли близких, как и в годы террора, но теряли достойно — вытаскивая на себе из огня, отдавая последний кусок хлеба, оплакивая.

В 2005-м я живу домом и путешествиями — мне не социально. Из гражданственных чувств — одно бессилие. Взрывы не предотвратить, коррупцию не остановить, протесты звучат как бульканье в болоте, размышления приводят к выводу, что мы обречены на ту историю, которую сочиняло не одно поколение предков, и никакая пластическая операция, она же оранжевая революция, не переменит участи. Сил обычно придает вера в чудо, в неожиданное сверхчеловеческое вмешательство, но чудеса стали сплошь поддельными, как сумки Vuitton , и кроме как на себя, надеяться не на кого. Огнепоклонники превратились в нарциссов.

Марк Виллемс, как мотылек, летел на огонь, а вмерз в лед, в сибирские лагеря, где провел тридцать лет и умер в 1968 году. Ни Хрущев, ни Брежнев его не освободили. Может, просто некому было за него попросить?

Цифру 13, которую я носила на шее, унесла река. Пока я купалась, цепочка слетела, и я не собиралась больше нацеплять на себя какие-то амулеты. Барельеф дьявола, висевший у изголовья, тоже давно сгинул. Я вспомнила об этих подростковых игрушках, когда из нехорошей квартиры исчезли проститутки и зеленоглазый сочинитель корон поливал елеем, или, что то же, лелеял мою истерзанную душу. Сплошное бесовство ведь творилось в моей жизни! Сил было с избытком, но они разрушали все на своем пути, и у меня возникло чувство, что силами меня снабжает дьявол. Я вообще-то не верила в дьявола как персонажа — просто стала различать два разных источника энергии. Один — молния, жесткий, будто под давлением направленный луч. Питаясь от него, я чувствовала власть над миром — поползновений власть эту применить, правда, не возникало. Это было самодостаточное ощущение. Другой источник походил на рассеянный свет, энергия поступала из него вяло, нужно было делать усилие, как растение напрягает корни, чтобы добыть воду из глубин земли. Если один свет лихорадил и обугливал, другой — обволакивал и утишал.

Я приняла решение отказаться от «бесовской» силы. Решение — не более чем направление ума, реальная жизнь текла по своему, уже проторенному руслу. Тем не менее решение это возымело немедленные последствия. Мне приснился сон. Будто еду я на электричке, за окном темно, и вдруг в темноте возникает ярко-синий свет, который двигается вместе с поездом и обращается ко мне. «Ты не веришь в Меня, и напрасно», — говорит свет, и ясно, Кто ко мне обращается. Когда я проснулась, сон оставался отчетливым, эхо его продолжало со мной жить. Потом в руки попала маленькая черная книжица — Новый Завет. Я стала читать, даже не предполагая, что рассказанное в ней столь меня поразит. Все же — атеистическое воспитание. Мама скажет мне вскоре с укором: «Твоя бабушка боролась с Законом Божьим, а ты…» А я нашла в четырех Евангелиях такое созвучие своим ощущениям, мыслям, такие пространства передо мной открылись, что я читала еще и еще, потом достала тетрадь и стала переписывать. Ни за чем, просто потребность возникла — написать своей рукой. Поехали мы с сочинителем корон на Черное море, я лежала на песке, смотрела на звезды, вспоминая евангельскую историю, и плакала — от переполнения чувств. Кое-что в корпусе текстов Нового Завета показалось неправдой, еще кое-что осталось непонятным. Я ограничила его для себя воспоминаниями Матфея, Луки, Марка, Иоанна и видением Иоанна — непонятным, но завораживающим. «Деяния Апостолов» и тексты, связующие учение Иисуса с церквями (Церквами), не вызвали во мне никакого отклика.

Поехала в Питер — на улице подошел незнакомец и подарил старинный бронзовый складень. «Думаю, вам это пригодится», — сказал он мне, и я приняла с благодарностью. Незнакомец был похож на отшельника, сегодня сказали бы — на бомжа. Но сегодня и Библия есть в доме у каждого, хотя немногие поклонники православного культа ее читали или запомнили. По крайней мере ссылки на Евангелие, которые вспоминают к случаю, не имеют ничего общего с текстом. Тогда я знала его наизусть, и мне не терпелось поближе познакомиться с Высшими Силами.

Прошло года три — я сдружилась с девушкой, армянкой, и она подарила мне крестик, григорианский, из Армении, я стала его носить. Серебряный, довольно большой, с распятием. Сама покупать крестик я бы не стала, но раз подарили — надела. Крестик я восприняла как подарок Высших Сил, переданный через чьи-то руки. Почему я так абстрактно выражаюсь — Высшие Силы? Потому что ничего доподлинно о них не знаю, и если Они считают, что достаточно чувствовать Их присутствие и разве что верить на слово — Моисею и прочим авторам Священного Писания, — то я так и поступаю. Чувствую и верю. Только верю уж всем космогониям и теологиям мира. Спасибо богу Ра (а уж столько египетских сюжетов перекочевали в евангельский — современный теолог и священник Логари Пужол даже отрекся от христианства из-за этого), спасибо Зевсу и Будде. Главное, что наказывала бабушка моей маме, — чтоб я получила хорошее образование. Мама почти насильно заставила меня сдавать экзамены на филфак МГУ. И действительно, образование помогает — не столько узнать истину, сколько меньше заблуждаться. Я не могу очутиться в одном измерении с Высшими Силами, потому они и Высшие, но различаю при этом свою принадлежность к отсеку, называемому европейской цивилизацией, которым заведует, в нашей терминологии, Иисус Христос.

С этим постепенно вызревшим знанием и со своим крестиком, который стал привычной частью тела, я и приехала в Париж. Странно получилось: я побывала уже во многих странах, полгода провела в США и полтора года как жила в Мюнхене, а в Париж почему-то не звали. Несмотря на детство и юность, посвященные французскому языку и литературе, несмотря на наличие скромных публикаций во Франции. Видимо, не созрело. В Мюнхене я работала на радио «Свобода», продолжая начатую еще в Москве борьбу с коммунизмом, казавшимся мне тогда единственным российским злом. И США, в качестве антиСССР, готовы были греть меня на своей широкой груди. Бывшие «сосиски сраные» тоже радовались нашей общей победе. В Будапеште я даже фильм документальный сподобилась сделать: «Вокруг Кремля», про перестройку, от первой эйфории до похорон Сахарова, когда, кроме голода, гражданских войн по советской периферии и угрозы военного переворота, висевшей в воздухе, ничего не осталось. Фильм я делала из съемок стрингеров, которые снабдили меня в Венгрию своими видеокассетами; теперь бесплатно никто бы ничего не дал, а тогда было общее дело — светлое будущее.