Клас Эстергрен - Гангстеры

Янсен ждал на месте, одетый по-вечернему в костюм-тройку с галстуком, а гель для волос делал его совсем прилизанным. Строгий вид придавал его словам пышность, граничащую с пафосом нетрезвого человека. Увидев Конни, он вскочил, чтобы пожать ему руку и дружески похлопать по плечу.

— Заказывай! — Жест в сторону бара.

Они встретились по рабочему поводу, но Янсен выбрал неформальный тон — легкий и дружелюбный, чего Конни никогда от него не ожидал. Следовало заподозрить неладное или, по крайней мере, вести себя более сдержанно в ответ. Но:

— Я не мог отказать себе в удовольствии наблюдать за Янсеном, начисто лишенным таланта свободного общения.

Во всем чувствовалось преувеличение. Вечер явно мог влететь в копеечку, и, вообще говоря, в этом не было ничего странного. Но Янсена и Конни на протяжении многих лет связывали деловые отношения, и они никогда не позволяли себе излишеств.

— Возможно, это было частью игры, — сказал Конни. — Отвлечь меня преувеличенной, неуклюжей учтивостью, которая нашла выражение и в особо тщательном изучении моего отчета. Он знал его почти наизусть.

Официант подал «башню», покоящуюся на фундаменте из гусиной печенки, и пока они ее поедали, Янсен в деталях пересказал результаты исследования и комментарии, которые Конни передал ему всего несколько часов назад, за обедом. Это само по себе казалось искусством — ознакомиться с материалом всего за пару часов, — но подвиг не вызывал восторга, ибо такое рвение могло быть обусловлено чем угодно, в том числе и предстоящим: «Но…» — за которым могло последовать развенчание всего труда, а может быть, и другим: «Но…» — касающимся всей деятельности Конни.

Поэтому Конни со смешанными чувствами выслушивал, как Янсен пересказывает отчет страницу за страницей и даже хвалит графическое оформление диаграмм. Оно было «неповторимым», «крайне легким для восприятия» и даже «довольно сексуальным». Янсен пришел в такой восторг, что стал выспрашивать, какими программами Конни пользуется, какой у него процессор, где он закупает оборудование и прочие, на первый взгляд, не имеющие отношения к делу детали процесса, который для Конни был не более чем рутиной, доступной самому посредственному специалисту в этой области. Вопросы переплетались с похвалами, которые поэтому выглядели не вполне заслуженными и даже не были особо приятны Конни. Скорее, они заставили его задуматься.

— Я не мог понять, притворяется он глупцом, чтобы польстить мне, или действительно так плохо осведомлен. Но я знаю, что это может быть постконструкцией, потому что я не хочу признавать, каким идиотом был я, когда сидел с ним. Со стороны это, наверное, выглядело так, будто я готов проглотить любую наживку.

Конни сидел и покорно ждал, когда Янсен доберется до этого самого: «Но…» — чего, однако, так и не произошло. Он безупречно изложил материал, выдав интерпретации и выводы Конни за свои собственные, а затем поднял бокал.

— Никогда в жизни не видел ничего более странного.

Мы подняли бокалы, а после он умолк, словно ожидая аплодисментов или ответной реплики…

Таким образом, профессионализм Янсена проявился только в одном аспекте, интересном лишь потому, что он уравновешивал некомпетентность в остальных. Все, что услышал Конни, довольно откровенно указывало на ограниченность Янсена как профессионала. Готовясь к встрече, этот эксперт прилежно выучил урок, но ему не хватило времени, чтобы переварить информацию и составить собственное мнение, которым он якобы стремился поделиться во время этой срочной встречи.

Принесли горячее, и, отведав филе северного оленя, оказавшееся, как заметил Янсен, удивительно мягким, он спросил Конни, не интересуется ли тот охотой. Получив отрицательный ответ, Янсен стал говорить о работниках охотничьего магазина в парламентском квартале Русенбад, довольно долго и подробно, при этом не объясняя, является ли охотником сам или воображает, что мясо северного оленя каким-то образом связано с охотой.

Как упоминалось ранее, иногда Конни и Янсен обменивались забавными фактами, за неимением более личных тем для разговора, и, следуя традиции, Янсен рассказал, что средний возраст участников шведских охотничьих команд очень высок. Назвав цифры, он многозначительно кивнул. За этим, наконец, последовало долгожданное: «Но…» — пусть и в иной форме. «Кстати, о стариках…» Они успели покончить с оленьим филе, и в ожидании десерта Янсен допил остатки вина, небрежно отставил его в сторону и как можно более непринужденно, словно бы на одном дыхании произнес:

— Кстати, о стариках… Я думал о том, что ты рассказал… О том странном человеке, который тебе звонил… Умирающий…

— Вот как, — отозвался Конни.

Янсен продолжил, все с той же фальшивой непринужденностью:

— Я рассказал коллеге, ион спросил… В общем, не помню, говорил ты об этом или нет, но он, конечно же, поинтересовался, вызвал ли ты скорую — сделал ли ты что-нибудь вообще, выйдя из этой квартиры…

Конни был совершенно не готов к такому повороту.

— Наверное, я законченный эгоцентрик, — сказал он мне. — Я ждал критики относительно моей работы, а ее все не было, и я не мог понять — не пропустил ли, не скрывалась ли она между строк, в полутонах, которых я не заметил.

Янсену Конни ответил чистую правду:

— Нет, я не смог.

— Значит, этот бедолага по-прежнему сидит там?

— Этот или эта, — поправил Конни. — Невозможно понять.

Янсен кивнул, ковыряя между зубами.

— Может быть, самое время позвонить?

— Может быть, стоит исполнить последнюю волю человека? — возразил Конни. — Он немногого просил.

— Это все мой коллега… Сам бы я и не подумал. А он сказал, что это нормальное дело — не дать человеку умереть в одиночестве у себя дома.

— Даже если он сам того хочет?

— Ну, хочет… — протянул Янсен. — Может быть, не все знают о своих правах.

— Этот человек, — возразил Конни, — показался мне прекрасно осведомленным о том, какими правами он обладает. Или она.

Настоящий профессионал закончил бы спор на этом месте, подведя черту. Неожиданная тема, ответвление, импровизация в разговоре может развиваться лишь до определенного момента. Каждая лишняя секунда, отданная этому случайному предмету, заставляет вспомнить старое правило о качестве и количестве. Будь Янсен настоящим профессионалом, он перевел бы разговор на другую тему, но этого не случилось. Продолжая, он неловко и, при более позднем осмыслении, вполне очевидно попытался нащупать адрес: «Но, конечно, если ты оказался в Бромме или на Лидингё или где еще такое может произойти… — короткая пауза явно предназначалась для того, чтобы Конни исправил его, назвав верный район, — … и чувствуешь, как воняет уже в подъезде… разве ты не обязан сообщить о бедствии?»