Маккаферти Меган - Первые опыты

Ему статья понравилась. Маркусу Флюти понравилась моя статья.

— Если бы я знал, что, назвав тебя позером, я вдохновил тебя на написание статьи, я бы разозлил тебя пораньше.

Маркус отпустил галстук, который стал переливаться бело-голубым цветом.

Слишком много слов за один раз. Я была ошеломлена.

Внезапно моя мама свернула на своем «вольво» на подъездную дорогу, ведущую к дому Бог мой! Я должна поскорее выбираться отсюда.

— Это моя мама, — сказала я, показывая ему на взволнованную блондинку, пытавшуюся разглядеть, у кого это хватило наглости припарковать огромный «кадиллак» перед ее прекрасно распланированным садом. Любой риелтор знает, что внешний вид здания — это все. — Мне надо идти.

— Слишком поздно, — сказал он. — Тебя уже увидели.

Это правда, мне придется отвечать на вопросы по поводу парня, с которым я встречаюсь. Мне хотелось вылезти из машины, прежде чем рука в кольцах постучит по окну машины и мама прокричит: «Убирайся с моей частной собственности». Но мне надо было сначала задать ему вопрос, поэтому я собралась с силами сделать это:

— Маркус?

— Да?

— Помнишь ту записку, которую ты написал?

— Даааааааа.

— Что в ней было?

Он помотал головой, словно хотел вытряхнуть из ушей те слова, которые услышал.

— Ты не прочитала ее?

— Ммм, ну я потеряла записку, прежде чем мне представился случай прочитать ее.

Он опустил голову на руль, ничего не отвечая.

— Это было важно?

После нескольких секунд молчания он заговорил.

— Знаешь что? Лучше бы тебе не читать ее.

Теперь я была сбита с толку.

— Что? Почему?

— Просто это лучше, — ответил он. — Верь мне.

Верь мне. Верь Маркусу Флюти. О мой бог. Почему я чувствовала, что мне можно было ему верить?

Мама шла уже по дорожке к крыльцу, секунды отделяли нас от столкновения. Мне надо было выбираться отсюда, чтобы не оказаться в трудном положении.

— Спасибо тебе за слова о статье.

— Спасибо, что написала ее.

Маркус наклонился через меня, чтобы открыть дверь. Он вторгся в мое личное пространство, как об этом говорили на занятиях по психологии. Поэтому я инстинктивно вжалась в кресло. Но от этого он придвинулся ко мне еще ближе. Я почти вжалась в кожу сиденья, поэтому, чтобы выйти из машины, мне пришлось бы прыгнуть на заднее сиденье. Маркус оказался так близко от меня, что прошептал мне на ухо:

— Поговорю с тобой позднее.

В любом другом контексте это означало бы вежливую фразу, помогающую закончить разговор. Но в этом случае это означает гораздо больше. Я просто знаю об этом.

— Почему завтра должна быть суббота?!

Через секунду после того, как «кадиллак» тронулся и я стояла у двери в полной безопасности, мама спросила, кто водитель.

— Ты его не знаешь, — ответила я.

— Он твой парень?

— Нет, мама.

— Друг?

— Нет.

— Ну кто он тогда?

— Просто мальчик, мама, — ответила я. — Он никто.

— Он не может быть никем, Джесси.

Не могу вспомнить, когда моя мама была так близка к истине. У Маркуса Флюти нет шансов стать моим парнем, у него чуть побольше шансов стать моим другом. Но этот разговор в «кадиллаке» гарантировал, что Маркус Флюти никогда не может быть мне никем. По крайней мере не для меня.

Хоуп!

Я думала, вчерашнее возвращение Безмозглой команды превратит этот хэллоуин в самый ужасный праздник из всех, которые я когда-либо отмечала. Я представляла, что, пока они были временно исключены из школы, они уладили свои разногласия и объединили усилия, чтобы отомстить мне. Чтобы унизить меня, они при всех точно обольют меня ведром поросячьей крови [25] [24] Американская школьная традиция: облить поросячьей кровью (особенно на балу) — значит выказать свое крайнее неуважение к этому человеку. . (Я сегодня прочитала сообщение Кэрри по Интернету.) К счастью, они все еще ненавидят друг друга, хотя пока их тактика запугивания не идет дальше ненавистнических взглядов, которыми они меня одаривают.

Довольно трудно понять мою напряженность, когда ты в тысяче миль от меня. Вот почему сегодня во время самоподготовки я составила таблицу. Это мой взгляд на собственную перспективу.

Твоя аналитически настроенная, Дж.

Есть только одна причина, по которой я могу оставаться такой спокойной по поводу Безмозглой команды. Причина, почему мне совершенно все равно, что они так явно игнорируют меня, или в случае Сары, начавшей по электронной почте кампанию против меня, чтобы заставить всех в десятом классе также ненавидеть меня, как и она. Причина, по которой сеансы физиотерапии не вызывают такой сильной боли, как прежде. Причина, почему больше не беспокоит внезапно и вновь вспыхнувший интерес отца к моей персоне, потому что, похоже, я вовремя смогу восстановиться перед соревнованиями в помещении в этом году. Причина, по которой бесконечная болтовня мамы по поводу визита Бетани на День благодарения не вызывает у меня желания проткнуть барабанные перепонки острой спицей.

И эта причина Маркус Флюти.

— Поговорим с тобой позднее, — сказал он. И он правда хотел этого.

Все казалось таким безнадежным в понедельник утром. Он не разговаривал со мной перед утренней перекличкой, потому что был слишком занят лобызаниями с Мией, его ненормальной подружкой. Он не разговаривал со мной во время переклички. Не разговаривал и после переклички, потому что тоже был слишком занят тем, что снова тискал и целовал Мию.

Когда он сел за мной на первой паре, я предположила, что мы опять вернулись к прежним отношениям преступников, совместно совершивших преступление и поэтому хранящих молчание. Но когда он похлопал меня по плечу и сказал нечто странное, я подумала, что он опять подсел на наркотики.

— Ты знала, что средний американец проводит шесть месяцев его или ее жизни, ожидая, пока красный сигнал светофора поменяется на зеленый?

— Что?

— Шесть месяцев напрасно потраченного времени, пока ожидаешь разрешения ехать дальше.

— Угу!

— Подумай обо всех интересных вещах, которые ты могла бы сделать за это время.

Я была сбита с толку:

— В машине?

— В твоей жизни, — ответил он.

— А!

Затем Би Джи начал говорить о «новом курсе» президента Франклина Делано Рузвельта, и это означало конец беседы.

И так продолжалось всю неделю. До урока истории Маркус стучал мне по плечу и задавал вопрос, который на поверхности, казалось, ни к чему не имел отношения. Но потом начинался разговор о том, о чем я меньше всего ожидала услышать, принимая во внимание вступительную фразу. Это трудно объяснить. Это все равно что лингвистический тест Роршаха.