Маккаферти Меган - Первые опыты

Все, что происходило между мной и Маркусом, не было реальным.

Я вскочила, пытаясь убежать, но недостаточно быстро. Боже мой, как жаль, что я тогда упала и сломала ногу и теперь не могу удрать от него.

— Джессика, послушай меня хотя бы минуту, — закричал он, хватая меня за руку.

— Зачем? — кричала я в ответ, пытаясь вырваться. — Все это было спланировано заранее: от начала до конца! Ты не лучше, чем Хай!

— Ну хватит, Дарлиин.

— Не зови меня так. Я устала быть предметом насмешек, устала от розыгрышей.

— Знаю, — сказал он, крепче хватая меня за руку. — Вот это я и хотел сказать тебе. Я не хочу, чтобы наши отношения были игрой.

Я словно превратилась в глыбу льда.

— Джессика, разве ты не видишь? — Он коснулся моего подбородка.

— Вижу что? — спросила я, чувствуя, что начинаю оттаивать от его тепла.

— Ты — единственная, кто смог изменить мою жизнь.

НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Зачем Маркус сказал эти слова? Зачем? ЗАЧЕМ? Ни одна из девчонок, с которыми он встречался, не хотела стать еще одним пончиком. Они — мы — все хотели стать той единственной, которая изменила бы его жизнь. Той, заставившей забыть всех других девчонок, которые были у него раньше. Он говорил мне в точности те слова, которые я хотела от него услышать, но не потому, что он действительно имел это в виду, а потому что знал, что я хотела услышать. В наших с Маркусом разговорах меня привлекала их таинственность и связь на уровне подсознания. Говоря же эти «нужные» слова, он разрушил все. Все.

— Ты слышала, что я сказал? — Он снова переспросил, на этот раз нежно зачесывая мои волосы за уши.

— Да иди ты…

— Что? — переспросил он, при этом его глаза дико заблестели.

Я никогда до этого не говорила таких слов человеку прямо в лицо. Эти слова уже стали избитыми от их частого употребления: их используют дети, когда они выражают удивление. Мне всегда казалось, что если мне придется произнести их вслух, то я должна будут ненавидеть этого человека лютой ненавистью.

И именно так я сейчас ненавидела Маркуса.

— Ты слышишь, Мистер Съемпончик, иди ты…

Он одернул от меня руки, словно его пронзило током. Я побежала, но он не пытался догнать меня.

Я неслась всю дорогу домой, пока мои зажившие после перелома кости не заболели. Я взлетела на второй этаж в свою комнату, отключила телефон и рыдала до тех пор, пока мне не стало плохо, до тех пор, пока я не почувствовала, что скрутила свое тело, как мокрое полотенце, и выжала из него все свои слезы.

Между мной и Маркусом никогда не было никакой связи.

Все это было продуманной игрой ума. Как в случае с Хай.

Как с Кэлом, но на этот раз намного хуже, потому что я готова была сбросить с себя трусы.

Как могла я быть такой идиоткой?

Как могла я рисковать нашей дружбой с Хоуп ради ЭТОГО?

Я снова и снова проигрывала в уме разговор с Маркусом. После нескольких часов перематывания мыслей назад-вперед напрашивался вопрос. Сначала он звучал тихо, затем громче и громче, до тех пор, пока я не заткнула руками уши, чтобы не слышать его:

Разве его признание не доказывает, что он испытывает ко мне большую привязанность, чем ко всем остальным?

И вслед за этим вопросом стали возникать другие:

Разве это не правда, что тогда мы не знали друг друга по-настоящему?

Разве мы не говорили о вещах, которые мы с Хоуп никогда не обсуждали.

А разве я не подслушивала разговоры Маркуса с Леном Леви?

Может быть, не слишком поздно нам?…

Я все еще купалась в океане любви, вожделения и ненависти, когда вдруг почувствовала боль в животе. Я пошла в ванную, сняла колготки и увидела кровь.

Кровь.

КРОВЬ!

Кровь, которой не было больше года. Мой цикл вернулся ко мне в ту самую ночь, когда я планировала заняться с Маркусом сексом.

Бог мой!

Я смеюсь с тех пор, как сделала это открытие, — сильно, громко, как сумасшедшая. Это уж слишком странно, чтобы быть простым совпадением.

Послание ли это высших сил, контролирующих случайные совпадения? Или это еще один из встроенных в меня механизмов, препятствующих занятиям сексом? Или это знак наступающего в две тысячи первом году Апокалипсиса? Наподобие того, который предсказывали в канун двухтысячного года. Может быть, мой мир подходит к концу годом позже, чем я предполагала?

Или, может быть, просто это означает что-то еще, совсем другое? Не имеет значения, какова была его первоначальная мотивация, слова Маркуса вернули мне сон. Странные, успокаивающие звуки его голоса успокоили мои волнения, и из-за этого месячные вернулись.

Без Маркуса догнало бы мое тело в своем развитии мозг?

У меня нет ни малейшего понятия, что теперь думать о Маркусе. Но я уверена в одном: я должна сделать то, что мне следовало бы сделать давно.

Хоуп!

Твой самолет приземлился в Нью-Йорке полтора часа назад. В любую минуту машина, которую взяли напрокат твои родители, высадит тебя на подъездной аллее к моему дому. Не могу дождаться, когда ты приедешь и я смогу вручить тебе это письмо. Пока же я пишу и жду.

К тому моменту, как ты прочтешь это письмо, я тебе уже все расскажу. Все.

Боже мой, надеюсь, что ты прочтешь это. Надеюсь, что ты не возненавидишь меня так сильно, что разорвешь его прежде, чем взглянешь на него.

Я не смогу смотреть на это.

Я хотела рассказать тебе о Маркусе как можно скорее. Но я просто была не готова. Я боялась, что мои так называемые отношения с ним разрушат настоящую дружбу между нами. И хотя я чувствую себя не в своей тарелке, что скрывала все от тебя, это не было тем, что я хотела бы сказать на бумаге, по телефону или через Интернет. Это то личное, что мне хотелось бы сказать с глазу на глаз.

То, что мне до смерти хочется рассказать тебе прямо сейчас.

И сейчас я просто напрасно трачу время, ожидая твоего приезда.

Вместо того чтобы давать новогодние обещания, я начала думать о «Реальном мире». И как, должно быть, странно участникам смотреть на себя при повторах программы. Я имею в виду, что жизнь у них продолжается дальше. Но когда они смотрят «Реальный мир» — этот марафон, им приходится переживать моменты, которые, вероятно, они забыли, если они не были бы увековечены с помощью видео и если бы их не показывали по телевидению миллионам телезрителей.

Интересно, что бы я чувствовала, если бы увидела этот год своей жизни на экране? Мне было бы слишком тяжело увидеть это. Так много до сумасшествия хорошего и до сумасшествия плохого случилось в моей жизни с тех пор, как ты уехала. Мне казалось, что я хорошо знаю людей. Маркуса. Хай. Скотти. Бриджит. Пола Парлипиано. Пепе. И даже мою маму. Но все они очень удивили меня. И дело в том, что я знаю, что люди продолжат удивлять меня и в следующем году, и через год. Всегда.