Елена Михалкова - Комната старинных ключей

Этого Ирма вынести не могла. Лицо ее побелело, губы задергались.

– Вон отсюда! – чужим, охрипшим голосом выговорила она. – Не смей… пугать… меня… родителями… Не смей, слышишь?! Ты!.. Ими!.. Всю жизнь!..

И вдруг закричала, словно в ней прорезался голос:

– Не хочу так больше! Не хочу!

Она в исступлении бросилась к Анжелике и вытолкала ее в коридор. Перепуганная до смерти этой вспышкой, младшая сестра даже не пыталась сопротивляться.

Ирма захлопнула дверь, повернула ключ и прижалась к ней спиной.

Илюшин смотрел на нее с любопытством.

– Какой ужас, – с насмешкой проговорил он. – Что вы наделали? Обидели маленькую сестренку.

Ирма выразилась со всей определенностью, где она видела сестренку вместе с ее обидой.

– Вы умеете ругаться? – удивился Макар. – Не ожидал.

Ирма сама не ожидала. Она только сейчас начала понимать, что сделала. У нее подогнулись ноги, и нахлынул ставший привычным страх.

А вслед за ним вдруг накатила волна невероятного облегчения. Такого сильного, словно ей сначала поставили смертельный диагноз, а потом объявили, что ошиблись. Уцепившись за ручку двери, она выпрямилась.

– Это вы… – потрясенно проговорила Ирма.

– Что – я?

– Вы меня разозлили. Вы это сделали нарочно!

Ирма посмотрела на свои руки. Она выгнала Анжелику!

И та испугалась. Ирма видела страх в ее глазах. Открытие, что ее можно бояться, подействовало на художницу как контрастный душ.

– А вам полезно было хорошенько разозлиться, – сказал Макар. – И вашей сестре это тоже на пользу. Ловите!

Он бросил ей ключ.

– На память о сегодняшнем разговоре. А теперь идите.

Ирма взялась за ручку двери. В голове все перемешалось, словно мысли взбили венчиком. Гнев схлынул, на его место пришло непривычное ощущение свободы.

– Что же мне теперь делать? – спросила она, обернувшись.

– Например, то, что вам хочется. Для разнообразия.

Библиотечные часы захрипели, откашлялись и пробили полночь. Навстречу Ирме из темноты шагнул Тарас Воловик.

Когда часы в коридоре отсчитали двенадцать ударов, Полина отложила книгу и встала. Ни спать, ни читать не получалось. Дом вел себя как ребенок, который притворяется, что уснул, но сам только и ждет той минуты, когда уйдут взрослые.

Она подошла к окну и открыла створки. До чего же темно… И ветер, снова бездомный, неприютный ветер. Он с силой ударил в створку, пытаясь закрыть ее. Свет одного из трех фонарей вздрогнул, заметался и погас. Оставшиеся два, словно испугавшись чего-то, притушили свои лампы.

Облака в небе рвались куда-то изо всех сил, бешено неслись, как сбежавшие из клеток звери. Между ними изредка подмигивал Полине хитрый желтый глаз луны.

Девушка поежилась и начала закрывать окно. Показалось ей или нет? Чья-то тень мелькнула под деревьями и исчезла.

Полина перегнулась через подоконник, вглядываясь в темноту. Стена, увитая жимолостью, шевелилась, как живая. По ее поверхности пробегали волны. Ветер рвал сплетенные ветки, словно пытаясь содрать с дома кожу. Трава внизу была усеяна опавшими белыми цветками. Они вспыхивали в мерцании луны, как светлячки.

Нет, никого. Полина закрыла окно, и ветер забился об стекла, точно птица. Страшно ухнул и зашумел лес.

Тихие шаги прошелестели по коридору.

«Это кто-то из гостей отправился к Макару», – успокоила себя Полина.

Что пытается выяснить Илюшин, играя роль Доктора? И куда он отправил Сергея Бабкина?

В эту минуту она остро пожалела, что сыщик покинул дом. Он большой, спокойный, непоколебимый, как скала. Ему не страшен этот своенравный ветер, притворяющийся то птицей, то зверем.

Шаги прозвучали отчетливо и затихли возле ее двери. Кто-то стоял снаружи.

Полина подождала стука. Наверное, это Ирма: пришла благодарить за свитер.

Но никто не стучался. Девушка встала, подкралась к двери и прислушалась.

За дверью кто-то был. Она слышала его тяжелое дыхание. Ей вспомнилось предупреждение водителя: «К Анжею приезжают разные люди. Будьте осмотрительнее».

Если верить Макару Илюшину, один из этих людей – сумасшедший.

И она знала, кто это. Тарас Воловик, похожий на бледную личинку. С маленькими буравящими глазками. С липкими руками, оставляющими следы на всем, к чему он прикасается.

Полина бесшумно отошла, открыла шкаф и нащупала в кармане пальто, которое сто лет не надевала, газовый баллончик. Сжимая его вспотевшей от страха ладонью, подошла к двери, отодвинула засов и быстро дернула ее на себя.

Никого.

Она выглянула в коридор. У лестницы стоял Давид Далиани в спортивном костюме. Он оглядел взъерошенную экономку в пижаме и поднял брови.

– Полина, у вас что-то случилось?

– Давид Романович, вы сейчас никого здесь не видели?

– Нет. А что?

– Мне показалось, кто-то стучался.

– Ветер, наверное. Сегодня сумасшедшие сквозняки гуляют по дому. Везде все падает, разбивается…

– Разбивается?

– На кухне, кажется, упал графин с водой. Мне показалось, у подоконника лужа и осколки.

Словно в подтверждение его слов где-то хлопнуло окно.

– А я перепутал время и пришел к Илюшину раньше срока, – поделился Давид. – Стучусь, а у него этот, как его… Тарас.

Он потер переносицу и вдруг спросил с надеждой:

– Как вы считаете, Макар может заменить Анжея? Я понимаю, он его ученик… Но все-таки… Мне как-то не по себе.

Полина вдруг поняла, что этот красивый человек буквально за день сник, постарел, утратил присущий ему лоск. «У Далиани сложности с сыном», – вспомнилось ей.

– Илюшин справится не хуже Доктора, – пообещала Полина, от всей души надеясь, что так и будет. – Вы даже не представляете, на что он способен!

– Правда? Ну что ж… Посмотрим. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи…

Когда стихло шарканье его шагов, Полина выскользнула наружу. Если в кухне и в самом деле что-то разбилось, нужно убрать стекло.

Что же получается? Вовсе не Воловик сторожил ее под дверью! Тарас Иммануилович в это время был у Макара. Оставались Ирма, ее сестра и сам Давид.

Полина сунула баллончик в карман пижамы. Он звякнул обо что-то, и она сообразила, что там же лежит ключик, подарок Ковальского.

Девушка медленно двинулась по коридору, прислушиваясь. Снаружи все стонал ветер, ветки липы хлестали по крыше.

Возле старого зеркала Полина замедлила шаг. Она всегда смотрела на зеркало, но не обращала внимания на раму. А рама была широкая, деревянная, потрескавшаяся от времени. Без единой завитушки или украшения.

Собственно говоря, она совсем не подходила такому большому старинному зеркалу.

Стоило Полине подумать об этом, как она заметила кое-что. То, чего не замечала прежде. С правой стороны в середине рамы виднелся серебристый кружок размером с пятирублевую монету. А в нем – что-то черное, как зрачок.