Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание

― А вот так. Вы оба медленно, очень медленно расходитесь. Товарищ полковник продолжает держать на мушке меня, а ты, конкурент, его. Полковник пятится вон к тем зарослям. Я, безоружный, выхожу на середину и там стою. Стою неподвижно, легкая мишень. И так до тех пор, пока полковник спиной не доходит до зарослей и не прячется в них. У него будет преимущество, но я бы на его месте не стал стрелять в сумерках с такого расстояния. Это, между прочим, вас обоих касается.

Наступило молчание. Дуэлянты думали. Сердце у меня бешено пульсировало где-то в районе сонной артерии, куда теперь упирался своим глушителем Бульбочка. Наконец давление слегка ослабло. Рука, сжимавшая мне горло, поползла вниз. Я уже любил полковника всей душой, как стокгольмский заложник своего террориста. Еще немного, и он полностью оторвался от меня, пятясь задом.

― Двигаемся медленно и в унисон, как похоронный оркестр, ― наставлял я, сам тоже потихоньку выдвигаясь на середину прохода к подъезду. Краем глаза наблюдая, как Малой-Малай, крепко держа свою пушку обеими руками, меняет позицию, становясь около растущего на газоне толстого корявого тополя. Я мысленно похвалил его.

В этот момент метрах в ста от нас показалась женщина с коляской и в резиновых сапожках. Издалека казалось, что она бодро шагает по водной глади аки посуху.

Не знаю, как ему это удалось, но при виде женщины Бульбочка прыгнул в кусты прямо спиной, и через секунду можно было только на слух определить траекторию, по которой он ломился сквозь заросли акации. Малой-Малай неуловимым ковбойским движением отправил пистолет в подплечную кобуру под курткой. После чего мы не сговариваясь почти бегом рванули за угол дома и только там притормозили, чтобы отдышаться.

― Ты как сюда попал? ― строго спросил я. ― Только не говори, что стреляли.

― А что, не стреляли? ― иронически отреагировал он. ― Мог бы хоть поблагодарить!

― Поблагодарил бы, если б ты его подстрелил. У тебя была тыща возможностей!

― У меня не было тысячи возможностей, ― сварливо пробормотал Малой-Малай. ― У меня был травматический пистолет. Знаешь, такой ― стреляет резиновыми шариками.

Настал мой черед удерживать челюсть, чтоб не отвалилась.

― Молодец! ― выдавил я из себя. ― Тогда тут есть состав… для благодарности…

― Ладно, сочтемся, ― небрежно махнул он рукой, будто не совершил ничего особенного. ― Во-первых, надо делать отсюда ноги. Там, наверху, два трупа, и дверь незакрытая. Во-вторых, что мы будем делать дальше?

Во как! Мы!

― Слушай, друг, ― проникновенно сказал я. ― Ноги надо делать в широком смысле. Сваливать из города. Ты, конечно, геройский герой, оказался в нужном месте в нужное время. Но меня сегодня весь день вели, еле оторвался. И один раз стреляли… Самый настоящий киллер. Чуть не убили! Так что я сейчас поеду домой складывать чемодан.

Лицо у Малая поскучнело. Не такой он ждал благодарности.

― Врешь? ― спросил он напрямую.

― Вру, ― неожиданно для себя ответил я. ― Вся штука в том, что у нас с тобой дела разные: ты ищешь девчонку, а я убийцу папаши Шахова. Догоняешь?

Малай принялся возбужденно отвечать, что делото, по сути, одно, что… Но я перестал его слышать. И видеть тоже. У меня чуть-чуть закружилась от напряжения голова. Я ощутил, что только что сам произнес какое-то слово, слово-ключ, слово-ответ на некий еще не заданный вопрос. Оно вертелось на языке, как леденец, сладкое и скользкое. И вдруг всплыло разом: чемодан! Я сказал «чемодан»! Именно чемодана, вернее кейса, «дипломата» не было с собой у Бульбочки, когда он вышел на порог банка. В банке я помнил этот кейс отчетливо. Разговаривая с крокодилицей, он придерживал его бедром на полочке под стойкой. А когда вышел… Я даже глаза закрыл, чтобы яснее увидеть картинку. Вот Бульбочка появляется на верхней ступеньке. Шарит по карманам в поисках сигарет. Прикуривает, прикрывая огонек от ветра обеими руками.

Обеими! Где в таком случае должен быть кейс? Его либо ставят рядом, либо зажимают между колен. Но я помнил: никакого чемоданчика при полковнике не было! Значит, он уложил его в банковскую ячейку. Где-то рядом с которой помещалась ячейка Нинель. Никаких других объяснений не существовало. И это было очень неприятное объяснение. Потому что диски находились у меня, но еще далеко не все находились в курсе этого обстоятельства.

Малай что-то объяснял, но мне сделалось совершенно не до него.

― Ты на мотоцикле? ― перебил его я.

Он растерянно кивнул.

― Тогда дуй к себе в гостиницу и жди там, можешь понадобиться.

После чего, не дожидаясь ответа, я повернулся и бегом ринулся к своей машине, проваливаясь в лужи по самые щиколотки. Веры у меня в тот момент было маловато. Только надежда.

Я катил по вечерней Москве, после ливня похожей на бомжа, которого в спецприемнике окатили из брандспойта: умыть не умыли, только грязь размазали. Катил и судорожно размышлял, что делать. Куда податься бедному детективу.

Мой друг и большой начальник в МУРе Шурик Невмянов мог бы сделать все как надо, причем быстро и оперативно. Хотя времени, скорее всего, не хватило бы и ему. Полицейская вертикаль ничуть не лучше любой другой. К тому же совсем не устраивало то количество вопросов, которые он вслед за этим на меня обрушит. Тупо позвонить 911? Результат — фифти-фифти. Могут взяться за дело, но слишком лениво. Могут и просто не поверить. Надо сделать так, чтоб поверили.

Время стучало в висках. Я зажал в зубах рукав куртки, схватил телефон Нинель и, после того как оператор ответил, произнес скороговоркой, сам не узнавая собственный голос:

― Очень срочно. Заминирован банк «Капитанский».

Назвал адрес банка.

― Бомба в одной из ячеек в депозитарии. Управляется дистанционно. Времени осталось…

Я прикинул, сколько Бульбочке ехать из Перова до банка.

― Минут тридцать или чуть меньше. Возле банка в машине будет сидеть человек…

И кратко описал Бульбочку. А предупреждая дальнейшие расспросы, сказал:

― Марку машины не знаю.

Что еще? Решетки на окнах депозитария.

― Машина будет стоять не у главного входа, а со двора, оттуда легче проходит сигнал.

Вспомнил про охранника и крикнул в микрофон напоследок:

― В банке могут быть люди! Поторопитесь.

Причем только через минуту-другую удалось силой воли разжать переставшие подчинятся хозяину челюсти, чтобы отпустить рукав: оказывается, я вцепился в него, как бультерьер, мертвой хваткой.

Теперь телефон Нинель. Он сыграл свою роль и должен умереть. Исчезнуть навсегда и без следа. Понимая, что теряю драгоценное время, я все-таки поехал через центр. Мне нужна была река. Не отрываясь от руля, я разобрал телефон Нинель, вытащил сим-карту, нашарил в «бардачке» зажигалку. Остановившись на Берсеневской набережной, я едва не сжег себе пальцы, пока «симка» не обуглилась со всех сторон. Потом выскочил наружу, перегнулся через парапет и зашвырнул телефон подальше. Чуть позже, притормозив у первой же решетки уличного стока, отправил останки «симки» в канализацию. Теперь больше ничего не стояло на моем пути к банку «Капитанский». Но я все равно опоздал.