Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание

Когда я подъехал, предусмотрительно поставив машину в квартале от банка, запах гари и вой пожарных машин сообщили мне, что Бульбочка успел раньше. У «Капитанского» стояло несколько пожарных и полицейских машин с проблесковыми маячками. Дверь центрального входа была безжалосто взломана, из проема валил густой дым. Но напружиненные, как жилы штангиста, брезентовые шланги тянулись не только туда, но и за угол, на другую сторону дома. Вокруг, как обычно, собралась толпа зевак. Я нечувствительно присоединился к ним, засунув еще дрожавшие от нервов и сумасшедшей езды руки в карманы. Завернул за угол и увидел ровно то, что ожидал.

Красное и черное. Языки пламени с едкой гарью рвались через разбитые окна подвала. Горело здорово. Казалось, огонь с удовольствием пожирает мощные струи воды из пожарных насосов, только сильнее разгораясь. В депозитарии так гореть было особенно нечему: одни металлические стойки с ящиками. Становилось ясно: в «дипломате» бомба была непростая. Бульбочке требовалось уничтожить все подряд, так что туда, скорее всего, заложили баллоны с напалмом. Если это так, пожарные зря стараются: огонь не иссякнет, пока не выгорит все дотла. Наследственные ложки, невинные жертвы моих оперативных комбинаций, превратятся в комочек расплавленного металла. И самое обидное, что нет клиента, которому можно будет выставить за них счет.

В общем, беглый осмотр показал, что во мне здесь больше нет нужды: я сделал все что мог. Пора было отсюда сматываться. Тем более у меня еще не кончился рабочий день. И тут в группе зевак, толпящихся на почтительном расстоянии от жара взбесившейся плазмы, я увидел знакомую фигуру. Начальник нашей местной уголовки Мнишин, скрестив руки на груди, стоял под деревом на перевернутом ящике. Как Нерон на горящий Рим, немигаюшим взглядом смотрел он на новое ЧП, так ярко украсившее подопечную ему территорию. Я подобрался поближе и поинтересовался:

― Что случилось? Поджог?

Он неохотно скосил глаз в мою сторону и пробормотал:

― Вот скажи, Северин, как это у тебя получается? Где какие неприятности ― там тут же ты.

― Устроили тарарам на всю округу, ― пожал я плечами, ― сюда скоро весь город сбежится.

На это он промолчал, а я невинно поинтересовался:

― Людей-то хоть не было?

На лице его отчетливо читалось, насколько ему неохота беседовать со мной на служебные темы. Но он все-таки удостоил ответом:

― Ты про внутри или про снаружи?

Умеет Мнишин формулировать лапидарно ― не отнимешь.

― Про внутри, конечно!

Мнишин отрицательно покачал головой.

― Это банк. Все на электронике. А горит вообще хранилище.

― Постой, постой, ― спохватился я. ― А что, были и снаружи? Поймали поджигателя?

Это была моя ошибка: с Мнишиным так нельзя, у него нюх собачий.

Он резко повернулся ко мне всем корпусом: в глазах, обращенных на меня, плясали сразу два чернокрасных пожара.

― Так-так, ― протянул он. ― И откуда же нам известно, что был поджигатель?

― Мне не известно, я предполагаю. Не само же загорелось, ― попробовал выкрутиться я. ― Само так не горит ― это ж тебе не керосиновая лавка.

Я произносил слова, а сам чувствовал, как в окружающем горячем воздухе медленно холодеют мои конечности. Если сгорит только депозитарий, а бухгалтерия останется… Если меня опознают сотрудницы банка… Отвертеться будет непросто. Разве что навалюсь всем весом на презумпцию. На случайность — а-ля Штирлиц в камере у Мюллера. Был в банке, да, бомбу не подкладывал, нет. Ну на кой хрен меня потянуло на место чужого преступления!

Семь бед ― один ответ. Я настойчиво переспросил:

― Так поймали? Или опять прохлопали?

В расчете, что «прохлопали» он мне не спустит.

Вывести Мнишина из себя не так-то просто. Поэтому, боюсь, у него были свои резоны, чтобы просто не послать меня куда подальше, желательно прямо в горящий адским пламенем депозитарий. Он склонил ухо к черной коробочке, торчащей у него из нагрудного кармана.

― Ну чего там у вас?

Коробочка заклекотала в ответ хрипло и невнятно, как попугай спросонья. Но Мнишин отлично понимал, о чем она кудахчет.

― С глушителем? Ага. И никаких документов? Ага. А в машине хорошо искали? Ага. Ищите дальше. Ну, пришли за мной кого-нибудь. Конец связи.

Весь этот сугубо служебный разговор он вел, совершенно не смущаясь присутствия постороннего. Из чего я сделал неприятный вывод, что посторонним он меня в данный момент не считает. В лучшем случае он считает меня причастным. И не ошибся.

Мнишин ухватил меня за локоть и не попросил, а приказал:

― Поедешь со мной!

― Куда это? ― сделал я попытку вырваться, но Мнишин держал цепко. ― Я тут при чем?

― Вот и узнаем, ― пообещал он. ― А то ты как в анекдоте про евреев: вообще-то в мире их мало, но в каждом конкретном случае много.

Я попытался сделать вид, что не понял.

― Это в каком смысле? Я-то русский.

― Да мне по барабану, русский ты или татарин, — еще сильнее и как-то зло дернул меня за рукав Мнишин. ― Много тебя стало, Северин, ясно? Слишком много. Ну просто яблоку упасть негде ― везде ты. Давай шевели задницей, а то сейчас машина подойдет, силой сажать тебя, что ли?

Ехали в «пэгешке» молча, да и недалеко. Видать, подъехавшие патрульные грамотно взяли взрывника в клещи. Он метнулся во дворы и там, как я давеча, запутался в поисках выезда на широкую дорогу. «Тойота» просела сразу на два разорванных пулями колеса. Вокруг нее уже заканчивали натягивать полосатый скотч. Передняя дверца была распахнута. Привалившись к ней спиной, на земле сидел человек с головой, словно покаянно упавшей на грудь.

― Глянь-ка, ― приказным тоном бросил мне Мнишин, когда мы вылезли из машины. ― Не знаешь, кто такой?

Я осторожно подошел ближе и опустился на корточки, заглянув мертвому в лицо. Автоматная очередь прошила ему грудь, так что процесс опознания не составил труда. Бульбочка перед смертью и не думал каяться, а отстреливался, пока мог. Рядом с его правой рукой на асфальте лежал знакомый мне ТТ с глушителем.

― Ну?! ― услышал я над своей головой требовательного Мнишина и поднялся на ноги. Легко и сладостно говорить правду в лицо начальнику уголовного розыска.

― Козырьков Андрей Андреевич, бывший полковник ГРУ. Сейчас в службе безопасности корпорации «Фарус».

― Да, дружки у тебя, ― протянул с некоторым даже уважением Мнишин. ― Ну, давай колись дальше.

― А чего колоться-то? ― пожал я плечами. ― Я его видел, считай, полтора разочка. Он ко мне приходил… Когда же это? Третьего дня примерно. Ксивой ФСБ размахивал. Расспрашивал про Нинель Шахову.

Я замолчал.

― Из тебя что, клещами надо вытаскивать? ― рассвирепел Мнишин. ― У меня тут банк горит и труп вооруженный без документов, а ты думаешь со мной в бирюльки играть? Что ему было надо, говори быстро! А то закрою тебя на ночь, к утру разговорчивей станешь!