Туре Ренберг - Шарлотта Исабель Хансен

В автобусе он оказался на сиденье рядом с Сарой, девчонки сидели рядом с ними через проход, и он повернул голову к окошку. На небе ни облачка. Только прозрачный мелькающий белый свет. Он слышал, как чуть в стороне от него разговаривают Анетта и Лотта; он же смотрел, как мимо проплывает Берген; он смотрел, как город исчезает, будто никогда больше не вернется. Ему слышны были их голоса — голос Анетты, его незамысловатое и красивое звучание, и голос Лотты, который был таким светлым и легким.

Они беседовали о пингвинах, как слышал он, о пингвинах, и карнавале, и принцессе Диане.

Он сглотнул. Это было неприятно. Его подташнивало. Подташнивало, и он ощущал какое-то беспокойство.

— Папа!

Он обернулся.

Лотта перегнулась через подлокотник:

— Бабушка!

Сара посмотрела на свою внучку.

— Вы же можете просто поехать с нами! Правда же, мама, они могут просто поехать с нами? Им же не обязательно оставаться здесь, ведь правда? Мы же можем купить билеты на самолет и для них, и тогда они тоже с нами полетят, и вы можете спать у нас дома на диване, и мы вам покажем наш дом, и мы ведь можем устроить деньрожденье еще раз? Правда, мама, правда ведь можно? — Лотта смотрела на Анетту большими глазами, исполненными надежды, она посмотрела на бабушку, кивая всей верхней частью тела, и она улыбнулась Ярле, обнажив промежуток между зубами.

Они стояли рядышком, глядя на табло, показывающее время отправления.

— Вон, — сказала бабушка. — Вот это твой самолет. Берген — Осло. Тринадцать пятьдесят.

Лотта сказала, что она пока умеет читать не все буквы, но что когда они увидятся в следующий раз, когда она приедет в Ставангер навестить бабушку, например, или когда бабушка приедет в Шеен навестить ее, например, то она наверняка сумеет прочитать ей целую книжку. Лотта внезапно замолчала, взгляд ее заволокла белесая пелена, примерно как стакан заполняется молоком, и она повернулась к Ярле:

— Папа, ты же недорассказал мне историю про принцессу до конца!

Ярле, у которого было теперь такое ощущение, что весь живот похолодел, сглотнул, посмотрев на нее:

— Разве недорассказал?

— Нет! Конечно недорассказал!

Он заморгал:

— А может, и правда недорассказал?

— Нет! Она вот пришла в то место, в ту долину, где она собиралась отдохнуть после долгого пути, и там она присела отдохнуть, но тут она увидела что-то такое… такое… там что-то такое страшное было, папа! Ты сам сказал! Что-то такое… да, что-то страшное…

Ярле посмотрел на дочь. Многими чертами лица, казалось, она походила на мать, в то время как пухловытые губы были не совсем такими, как у Анетты, а глаза — такие глаза он видел у себя самого.

В горле встал ком.

— А знаешь что, Лотта? Я вот подумал: если ты хочешь узнать, что было дальше, то приезжай ко мне опять. Приедешь?

Лотта кивнула:

— Да.

Когда они зарегистрировали багаж, Лотте понадобилось в туалет. Сара сказала, что может проводить ее, и Лотта обрадовалась этому. Ярле и Анетта остались стоять возле эскалатора.

— И что? Ну, как теперь-то будет, а? — Он пропускал под пальцами движущиеся поручни.

— A? He знаю, вообще-то. — сказала Анетта. — Нам надо, наверное…

— Да-а.

— Я хочу сказать, будем на связи, хорошо?

Он кивнул.

— Я не знаю… — Она замолкла на минутку. — Я хочу сказать, я не знаю, насколько… ну, насколько ты сможешь быть отцом, как ты думаешь?

Он поднял на нее глаза.

Насколько он сможет быть отцом? Он опять сглотнул, неприятное ощущение в теле усилилось, холод растекся по рукам и добрался до висков.

— Да я и сам толком не знаю, пожалуй.

— Но… вы же хорошо поладили с Лоттой, разве нет?

Он огляделся. Он видел прибывающих пассажиров, и он видел улетающих пассажиров, он видел людей с чемоданами, людей с рюкзаками, людей, поглядывавших на наручные часы, папашу, который тащил за собой ревущего малыша, молодую женщину, торопливо прошедшую мимо них с измученным выражением на лице.

— Когда она приехала… — сказал он, и у него возникло ощущение, что он находится вне собственного тела. — Когда она приехала, я не был этому рад. Когда ты мне прислала то письмо, я разозлился, и все.

— Ты понимаешь? Я просто рассердился. Я просто не мог поверить, что ты… мне это показалось невероятным… Ну, не знаю. Всю неделю я думал, что это всего одна неделя в моей жизни, и я в общем-то просто ждал, когда она закончится, понимаешь? Что она закончится, и я смогу снова заняться своими делами, и что все это снова исчезнет из моей жизни.

Анетта смахнула слезинку, которая застыла на краешке века.

— А вчера-то хорошо же было, — прошептала она.

Он кивнул в третий раз:

— Меня не было там, когда она была маленькая.

— Нет, — прошептала она. — Тебя там не было.

— Я не хочу, чтобы вы уезжали, — сказал он.

Они поднимались по эскалатору и Лотта смеялась, потому что эскалатор — это так весело, самая веселая штука в мире, сказала она. Дома, в торговом центре, она всегда каталась на эскалаторе вместе с отцом, и отец всегда называл эскалатор поскакатором.

Они подошли к контролю безопасности.

— Ну что же, пора прощаться. — Анетта обняла Сару и сказала, что было очень приятно с ней познакомиться. Она взяла ее руку в свою и сказала, что очень бы хотела видеться с ней почаще.

— Милая моя! — Сара погладила ее по щеке. — Я же Лоттина бабушка. Берегите себя, девочки мои!

Ярле и Анетта смущенно обнялись, и оба почувствовали, прижавшись друг к другу, легкую дрожь в теле и вспомнили, чем они занимались накануне вечером.

Лотта повисла у бабушки на шее и сказала, что она ее любит не меньше, чем других бабушку с дедушкой, и Сара не удержалась и заплакала:

— Девочка моя, что-то бабушка совсем разнюнилась.

— Ну вот, нам теперь пора, — сказала Анетта.

Ярле опустился на корточки:

— Шарлотта Исабель.

Лотта сделала несколько шажков вперед и встала перед ним. Она покачивалась с боку на бок на внешних краешках туфелек и сконфуженно смотрела в пол.

— Папа!

— Мм?

— А хочешь, я тебе дам одного своего тамагочи?

— Хочу, — сказал он и услышал, у него задрожал голос.

— А кого ты хочешь тогда — Шарлотту или Исабель?

— Ну, — сказал он, — это уж ты сама решай.

Она достала их из кармана, повертела в руках, вертела и оценивающе разглядывала, потом протянула одного ему и сказала, что даст ему Исабель. Ярле принял дар и сказал, что это очень щедрый подарок, и у Лотты задрожали уголки губ, и она заплакала и сказала, что будет очень по нему скучать и что он должен очень внимательно следить за Исабель, чтобы она не умерла, а если она начнет умирать, то пусть он позвонит ей, сказала она, пусть он тогда сразу позвонит, тогда она скажет, что он должен сделать.

Они прошли контроль безопасности. Ярле слышно было, как его дочь говорит одному из охранников, что у них нет с собой ничего опасного, одни только подарки, и, когда она вышла с другой стороны, она обернулась и посмотрела на него.