Array Array - Становление Бойца-Сандиниста

Политические убеждения вырабатываются постепенно. Конечно, есть товарищи, у которых этот процесс был иным. Но в данном конкретном случае, то есть для меня, все складывалось именно так.

Хуан Хосе похлопал меня по спине и улыбнулся. «Хорошо, — сказал он, — тогда я сведу тебя кое с кем. В такой-то день и в такое-то время на углу, напротив церкви «Сарагосы», к тебе подойдет парень небольшого роста лет двадцати, которого ты, возможно, знаешь. У него курчавые волосы, подстриженные сзади. Очки с позолоченной дужкой... Он тебе скажет: «Ты Омар Кабесас?» И ты ответишь: «Да, да, да, тот самый из «Сан-Рамона».

Я пошел на место встречи. Ко мне подошел парень и сказал: «Как дела, Омар?» — словно мы были старыми знакомыми. Я так и обомлел, поскольку решил, что вижу его впервые.

А оказывается, что я просто не узнал его, потому что он сильно изменился. Это был мой товарищ по начальным классам коллегии «Сан-Рамон» [28] В Никарагуа того времени начальное и среднее образование в основном находилось под контролем католической церкви, которая в своих школах (или коллегиях) готовила к поступлению не только в семинарии, но и в светские высшие учебные заведения. Для детей из бедных семей это был фактически единственный путь получить образование — причем за минимальную плату или бесплатно, — дающее возможность продолжить учебу, например, в университете, получить профессию врача, инженера, преподавателя и т. д. и «выйти в люди». . Он готовился стать священником и поступил в семинарию в Манагуа, затем учился в Гондурасе, а потом, оставив семинарию, ушел к партизанам. Это был Леонель Ругама [29] Поэт-сандинист. Погиб в бою с Национальной гвардией 15 января 1970 г. после налета партизан на Национальный банк в Манагуа. , мой первый руководитель в СФНО.

В страстную неделю [30] Конец Великого поста, предшествующий Пасхе. Религиозный праздник в память о страданиях, которые Иисус Христос перенес от своих гонителей. В дни Страстной недели любые светские развлечения считаются греховными. мой город — это город-призрак, облаченный в какие-то средневековые одеяния. Жарко в Леоне в дни страстной недели, очень-очень жарко. Мостовая нагрета, пыль горячая, сиденья автомобилей и скамейки в парках обжигают, и вода, которую пьешь через соломинку, теплая. Все горячее в этом городе в страстную неделю. Даже волосы на голове обжигают. Горячи и мысли... Пойми меня, жарко в Леоне в страстную неделю. Представь себе, так жарко, что даже машины почти не ездят по улице. В центре города — ни души. Все, у кого есть возможность, уезжают к морю. Я имею в виду буржуазию, проживающую в вымощенном городском центре. В городе увидишь только собак, бредут краем тротуаров, прямо там, где ходят люди, потому что там есть хоть немного тени. Впрочем, эта тень тоже горячая. И видно великое множество собак, быстро семенящих, почти несущихся по улице с остекленевшими глазами и стекающей из пасти пеной... Собаки эти бегут, мчатся не осматриваясь по сторонам, не зная, куда же наконец занесет их (думаю, что и оглядеться-то им жарко). Таков Леон в жару.

В эти дни закрыто все... И магазины. И даже жилые дома. Единственное место, где открыто, так это у Прио, чье заведение на углу парка, в доме колониальной постройки с двойной дверью, всегда распахнутой настежь. Когда немного задувал ветер, деревья парка, освежая воздух, делали его порывы не столь обжигающими. (Я хочу убедить того, кто это читает, что Леон — место жаркое. Что это не моя выдумка... что там страшная жарища...)

Так вот, как я уже говорил, заведение Прио представляло собой двухэтажный дом колониальной постройки с выходившими в парк балконами. Там стояло с десяток столов со старинными креслами. Еще помню, что у него был почти отживший свой век проигрыватель. Старый, но мощный — слышно его по всему парку, где обычно никого не было. Разве что тот или иной завсегдатай, присевший на какую-нибудь скамейку в тени деревьев. Обычно эти люди глазели на немногие проезжавшие мимо автомашины. Лишь только слышался шум — еще до того, как сам автомобиль появлялся у угла парка, — а они уже размышляли о том, что это будет за машина. А когда она представала их взору, пялили на нее глаза, пока автомобиль не сворачивал за другой угол парка и не исчезал из виду. Долгое время в моем городе это оставалось единственным развлечением в страстную неделю.

Прио был знаменит тем, что у него были пластинки с классической музыкой. Да еще у него готовили прекрасное фруктовое мороженое и вкуснейшие сласти в виде малюсеньких кусочков, называемых «ослицино молоко».

Прио был белокожий мужчина низкого роста, для своих 60 лет довольно подвижен. Его обвиняли в антиклерикализме, поскольку он на полную мощность гонял на своем проигрывателе песни из кинофильма «Иисус Христос — суперзвезда», который показывали в театре «Гонсалес», находившемся в другом углу парка. Монашенки из коллегии «Успения Богородицы», проживавшие в третьем углу парка, сходили было посмотреть этот фильм, но ушли с половины, сказав, что он — ересь и богохульство. Они-то и возмущались поведением Прио, потому что музыка из «Иисуса Христа...» была слышна даже в коллегии, где обучались все девочки-интернатки города [31] Учебные заведения, контролируемые католической церковью, как правило, передаются в ведение какого-либо монашеского ордена или конгрегации. Например, как в данном случае, конгрегации «Успения Богородицы». .

Прио называли «Капи» («кэп», «капитан») Прио. Он весьма гордился тем, что сам Рубен Дарио [32] Великий никарагуанский поэт, живший на рубеже XIX и XX в. (1867 — 1916). хаживал в это заведение их семьи выпить пива и что однажды, когда у Дарио не оказалось с собой денег, он — в уплату — написал стихотворение. Прио извлекал его и показывал всякий раз, когда к нему заходил какой-нибудь важный гость. Словом, для Леона заведение Прио было больше, чем просто точка на карте города.

Другим местом, куда можно зайти в исполненные печали страстные недели Леона, была бильярдная Лесамы, находившаяся в полуквартале от Прио, если идти в сторону здания университета. Сейчас там сохранились только одни стены в лозунгах против диктатуры, написанных студентами [33] Многие города Никарагуа, особенно Леон и столица страны Манагуа, где шли ожесточенные бои между повстанцами и войсками режима, стали жертвой тактики «выжженной земли», которую незадолго до своего падения отдал приказ проводить диктатор А. Сомоса Дебайле. .

В бильярдную Лесамы стекался весь окраинный люд. Это были рабочие и сельские жители, которые приезжали к своим родственникам, жившим в городских предместьях, провести вместе страстную неделю и сходить исполнить обеты, принять участие в крестных ходах на святого Бенито и при выносе тела Господня в страстную пятницу. Я иногда думаю, что богатеи уезжали на это время к морю или замыкались в своих домах, чтобы не смешиваться с бедняцкой массой, которая на этих процессиях обновляла свои рубашки, брюки и юбки всевозможных цветов и расцветок. Дело в том, что люди богатые всегда старались выделить себя из общей массы.