Дороти Л. Сэйерс Array - Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе

П р о к л. Спасибо Тебе, Господин. (Уходит).

И у д а. Учитель! Те, кто пришли со мной от Крестителя, идут обратно. Ты ему ничего не передашь?

И и с у с. Передам. Они здесь?

И у д а. Да, Учитель. Вот они.

И и с у с. Что он велел спросить?

У ч е н и к и. Тот ли Ты, о ком говорили пророки, или искать другого?

И и с у с. Тот. Идите и скажите, что вы видели исполненные пророчества: хромые ходят, слепые прозревают, мертвые воскресают, прокаженные очищаются…

У ч е н и к и. Да, это чудеса.

И и с у с…. и нищие слышат весть о Царстве. Не забудьте!

У ч е н и к и. Может быть, это еще чудесней.

И и с у с. Да, может быть. Счастлив тот, кто не усомнился во Мне.

У ч е н и к и. Мы передадим Твой ответ. До свидания, Иисус бар Иосиф.

И и с у с. До свиданья. А вы — слушайте Меня! Они ушли к Иоанну Крестителю. Сейчас вы ходите за Мной, недавно — ходили за ним. Вы его не забыли? Вам было страшно, когда Ирод посадил его в тюрьму? Чего же вы ждали от Иоанна? Что думали увидеть? Тростник под ветром чужих мнений? Иоанн таким не был. Человека в роскошных одеждах? Чтобы увидеть этих людей, идут во дворец. Пророка? Вот это верно, пророка и Божьего посланца. Я говорю вам и повторяю, что из всех людей, какие были, нет большего, чем он. Но самый меньший из тех, кто входит в Царство, больше него. Все пророки и весь Закон указывали на него. С тех пор, как он пришел, Царство Небесное — здесь. Оно — среди вас, оно ваше, и смелые берут его приступом.

Пришел самый важный час вашей жизни, а вы, что вы делаете? Вы — как глупые дети, на вас не угодишь. Иоанн не ел и не пил, и вы называли его безумным. Сын Человеческий ест и пьет, как все, и вы говорите, что Он — обжора и пьяница, да еще водится со всяким отребьем…

Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида! Если бы такие дела творились в Тире и Сидоне, они бы давно покаялись. И тебе горе, Капернаум, — если бы мерзкий Содом видел то, что ты видишь, Богу не пришлось бы его разрушить. Он будет милостивей в день суда к Тиру, Сидону и Содому, чем к вам.

Т о л п а:"О! О! Что же нам делать? Что нам делать, чтобы спастись?"

И и с у с (тише, с жалостью). Придите ко Мне, и Я успокою вас. Возьмите на себя Мое иго, научитесь кротости и смирению. Иго Мое благо, бремя Мое легко.

Е в а н г е л и с т. Когда царь Ирод праздновал свой день рождения, дочь Иродиады плясала перед ним, и он обещал дать все, чего она только захочет. Она спросила мать, та сказала:"Проси голову Иоанна". Ирод опечалился, но клятва — это клятва. И он велел обезглавить узника.

Действующие лица

Евангелист

Иисус

Барух

Его жена

Иуда

Филипп

Андрей

Симон (Петр)

Иаков

Иоанн

Нафанаил (Варфоломей)

Фома

Матфей

1–й и у д е й

2–й и у д е й

3–й и у д е й

Толпа

Замечания

В этой пьесе, для разнообразия, действия много Если она покажется вам длинной, смело выбрасывайте сцену II. Помните, что"море"здесь — пресноводное озеро, а судно — рыбацкая лодка, так что никаких"морских эффектов"не надо.

Иисус Суть пьесы — в том, что повторяются искушения Иисус отказывается использовать ту популярность, какую дают 1) материальные блага (еда, здоровье), 2) чудеса и знамения (хождение по водам), 3) мирская власть. Отвечает Он явным и дерзновенным вызовом — словами о живом хлебе оскорбляющими все, чего только ждет обычный человек от религиозной традиции. Любопытные и робкие уходят, остаются те, кто посильней и могут убедиться, что спасение придет через крест. Сцены II (если ее оставить) и IV надо играть весело; сцену III — так, чтобы ощущалось высокое напряжение; сцена V — это уже кризис, перелом. Первая часть очень подчеркнута (в Ин 6 соответствующие фразы повторяются снова и снова, как будто Он хочет втолковать нам); вторая — исполнена пыла. Заповеди блаженства (как бы"задним числом") можно немного стилизовать.

Б а р у х - политик в чистом виде. Иисус для него -посланный небом чародей, не совсем нормальный, но очень полезный, если умело Его использовать.

Иуда - именно здесь он наконец"определяется": у него есть"идея", и он ухватился за нее искренне и пылко. Но гордыня, завистливость и полное отсутствие благородства — хорошая почва для подозрений. Он доверяет только себе. Отвлеченно, в абстракции, ему понятно, что страдание очищает; но понятно ли другим? Понятно ли Иисусу? Да, Иисуса покинуть нельзя — а все‑таки, вдруг Барух прав? Ключевые слова:"Я убью Его собственными руками!"Дальше — хуже. Иисус очень популярен, Ему предложили корону. Он отказался — но всерьез ли? Что Он делает там, на другом берегу? Беседа с иудеями и с Петром — так, прекрасно! А почему благословение — Петру? Почему Он откровенен с Иоанном? Почему эти знаки благоволения — не ему, не Иуде, который действительно понимает? Конечно, на

самом деле Иуда не понимает того, что Петру подсказало вдохновение, а Иоанну — особое чутье: Тот, с Кем они имеют дело, — не только человек. Для Иуды, хотя он этого не знает, Иисус — меньше человека, что‑то вроде орудия, при помощи которого удастся осуществить его, Иудину, идею спасения; если же Он сворачивает с"верного пути", Иуда вернет Его силой. Заметьте, я не показываю, как Иуда исцеляет. Очень может быть, что он не исцелял, только учил.

Жена Баруха - здесь, в пьесе, она — только для того, чтобы мы немного отдохнули, слыша женский голос. Однако есть у нее и особая черта, женское чутье, подсказывающее ей, что Иуда подсознательно ревнует к Филиппу.

Филипп - все тот же"хороший парень": смиренный, тихий, скромный. Он знает, что не очень умен, восхищается Иудой, таким умным и красноречивым. Тем не менее именно он, самый глупый, совершает чудо, чему сам удивляется. Совершив его, он совсем измотан — не от тонкости или нервности (их нет), а потому что, как здоровый зверек, он"вырубается". Прибавим, что он вежлив и послушен, словно воспитанный мальчик.

Симон Петр - именно в этой пьесе он переживает два великих события, и после каждого, как обычно, следует"откат". Вот — иной мир реален, этот — ничто: он идет по воде, видит Лик Божий. Потом"обращается на себя" — и все, ничего нет, а сам он — сварливый рыбак, который говорит с Учителем, как языкастая нянька — с непослушным царевичем.

Фома- очень хороший человек, надежный, когда опасность — физическая (это мы еще увидим), но какой‑то печальный и по природе своей не склонный выставлять себя в смешном свете.

Матфей - все такой же, разве что развился его организаторский талант (может быть, он и прежде имел дело с толпой и очередью). Лодок побаивается как истый горожанин. В отличие от Фомы — оптимист, из тех, кто вечно приговаривает:"Умирать? Еще чего!"или"Не война, а одно удовольствие!"