Борис Щербаков - Багдад: Война, мир и Back in USSR

— Иностранцы в машине будут?

— Иностранцев в машине не будет.

— Разрешается.

Дорога открыта, можно следовать по означенному маршруту, закупив шашлычок и пиво… но без иностранцев. Хотя, даже, когда иностранцы все-таки выезжали иногда с нами за город, паранойи по этому поводу никакой не было, ну едут и едут…

Возвращаясь к свободе связи, однако…

И каково же было наше удивление в далеком 1989 году, когда в Багдад стали привозить, из-за границы, понятно, первые переносные телефоны, всякие Panasonic’и которые без надоедливого, постоянно запутывающегося шнура, могли быть использованы в домашних условиях и, в соответствии с прилагающейся инструкцией, могли поддерживать соединение трубки с базой на расстоянии аж до 400 метров!!! Правда, условием такого немыслимого комфорта должно было быть отсутствие препятствий для сигнала, в виде бетонных стен и вообще любых иных возможных препятствий. Как потом оказалось, еще желательно, чтоб электронных — электрических приборов всяких, телевизоров со стиральными машинами, поблизости не было, но это мелочи… Воображение рисовало свободу телефонного разговора где-нибудь на лужайке дома, как в американских фильмах, правда трубки были громоздкие, размером в добрый кирпич, но кайф!!! Сидишь в шезлонге на лужайке перед виллой и говоришь по телефону, необычная степень свободы!

Именно на лужайке, именно перед виллой, совершенно как в голливудском кино (а тогда уже редко, но показывали это чудо техники в американских фильмах, конец 80-ых все-таки), я увидел переносной телефон, и стал лелеять мечту об оном устройстве, столь недоступном, столь манящем…

…Олег Александрович Виноградов служил раньше большим кадровым начальником в Госкино, как сокращенно называли тогда Государственный Комитет по Кинематографии и чему—то еще, сейчас не помню, и в последнюю свою предпенсионную командировку очутился именно в Багдаде, на должности представителя «Совэкспортфильма», внешнеторговой организации того культурного ведомства. Ведомство пеклось о статусе своего представителя и снимало для него отдельное от остального торгпредского населения жилище. Это делали и некоторые другие Объединения, но Олег Александрович все равно выделялся среди других «вилльников» — его вилла располагалась в элитном зеленом районе Мансур, где жили многие багдаские богатеи, дипломаты, в том числе Посол СССР, деятели культуры и вообще местная знать. Он выделялся и особенной тонкой интеллигентностью, начитанностью, чувством юмора, и вообще степенью интеллекта. Общаться с ним было всегда интересно, несмотря на приличную разницу в возрасте, а ему тогда уже было под 60 лет. Нам как-то удавалось общаться, как сейчас говорят, на одной волне, вместе ездить на экскурсии, ходить в музеи, на кинопросмотры иракских режиссеров (многие учились у нас, в Союзе), на вернисажи иракских художников, в общем, культурно проводить время.

И вот однажды Олег Александрович пригласил нас в гости, потчевал чаем и коньяком и в один прекрасный момент спустился на лужайку, держа у уха брикет серой пластмассы с метровой никелированной антенной, небрежно разговаривая с невидимым собеседником.

— Ух ты, — вырвалось у меня. Я видел устройство в действии впервые.

— И что, по нему в Москву даже можно позвонить?

Свобода связи казалась уже состоявшимся делом, о том, что телефоны по миру все еще связаны кабелями, сигналы по-прежнему требуют физической диспетчеризации, да и мир разделен границами, барьерами идеологии, это в голову не приходило. Купить «радио-телефон» можно было в Кувейте, но вывезти его из Багдада, и уж тем более ввезти в СССР было сложно. Несмотря на абсолютно нерабочую частоту сигнала, советская власть считала любое переносное переговорное устройство опасным, а вдруг словит оно какую-нибудь милицейскую частоту или еще хуже? Сейчас это никого не удивляет, walkiе-talkie уже даже детям не особо интересны, а тогда было впервой и… страшно. Я «радио-телефон» покупать тогда не стал, от греха подальше, но в первый же год после возвращения из Багдада заказал его в более продвинутом исполнении, из более цивилизованной Женевы и зело наслаждался беспроводной связью в своих двух комнатах на Смоленском бульваре, если бы не постоянный шум, гул, наведение частот на телевизор и прочие прелести. Как оказалось, разговаривать по нему можно беспроблемно лишь… находясь в непосредственной близости от той самой базы. Ни о каких 400 — ах метрах речи не шло, я проверял, даже спускаясь в один из вечеров, под пологом ночи, в припаркованный под окнами автомобиль, телефон «не брал», как бы сейчас сказали. Я упорно выдавал желаемое за действительное, а до появления настоящих мобильных телефонов оставалось каких-то года три…

У нашего выпуска 1977 г. наступило уже давно «время Послов». Те, кто пошел по дипломатической линии после окончания Института доросли в своей карьере до этой «генеральской» ступеньки. «Первые ласточки» были назначены уж лет пять — семь назад: Андрей Нестеренко на Кипр, Валера Шуваев из «соседней» 4-ой группы на курсе — в Ливию… Бахтиер Исламов уже «побыл» Послом Узбекистана(!) в Российской Федерации. Потом Володя Чамов, уехал Послом в Багдад, а это уже было время второй американской операции и практически начала гражданской войны. Теперь его сменил, практически без остановки в России, Валера Шуваев, и мне не терпится встретиться с ним в следующий его приезд в Москву, расспросить про Багдад 2009 года, узнать, как живут там сейчас российские граждане. (На фотографии, что он мне разрешил использовать в книге, он красуется в военной американской форме, но это же шутка, стеб, конечно, Послу оружие ни к чему).

Ностальгии по Багдаду у меня совсем нет, но, действительно, интересно, насколько поменялась жизнь в районах, которые знал, на улицах, по которым ходил. Недавно знакомый ездил в Багдад, прислал фотографии — пахнуло майской жарой, пылью улиц, запахами мат’амов(ресторанчиков) местных, те же дороги с крашеным бело-желтыми блоками бордюром, те же разбитые машины… и почти нет людей на улицах, что необычно. В мое время Багдад был заполнен разночинным людом, толпы граждан осаждали магазины в центре, по улице Эр-Рашид в воскресный день пройти было непросто, толпа! А тут — безлюдные улицы, отдельные фигурки граждан на раньше оживленных центральных улицах… непривычно как-то.

Нелегкая это работа, быть Послом в такой вот стране, да в такое время!!! Хотя, и тогда, в конце 80-ых, полагаю, это был совсем нелегкий хлеб. По наивности думалось, что уж Посол — то живет себе свободной и полноценной жизнью, ведь он «Главный Начальник» в стране пребывания, выше него нет должности в многочисленной советской колонии. Конечно, все было с точностью наоборот — по уровню ответственности, риска, самоконтроля Посол, наверное, был и остается самым «несвободным» в заграничной иерархии должностных лиц.