Григорий Ряжский - Точка

И тут я почувствовала, как мне нестерпимо хочется поскорее наружу, на Ленинский проспект, в нашу милую сердцу подворотню справа по ходу к центру города после Юрия Алексеевича Гагарина, увидать поскорее всех тамошних наших: Ларису-мамку, угрюмого, но терпеливого Руля, прагматичного Джексона-падлу, Светку-Москву с её столичной белокостной фракцией в стороне от главной толпы, других девчонок и вообще. Я ощутила, как разом стало набухать во мне стремление добраться туда, по-свойски осмотреться, позыркать по сторонам и тачкам, покивать приветливо и старым девчонкам, и новым, и охране, и возилам. Это, как на подъезде к Москве, как круглые часы на Киевской башне вокзала, но ещё ближе к цели, ещё ближе к жизни, к тому, что было и что будет. По принципу негласного своего старшинства тогда я предложила девкам классный на сегодня вариант и выдала:

— Я вот чего предлагаю, девчонки. Сегодня работаем только если нас купят троих вместе, а там и отпразднуем заодно с клиентом. А если не купят или не вместе, то вернемся и продолжим собственный праздник. Нормально?

Это было нормально более чем, и все с этим согласились. Мы налили ещё по одной, вышли из дому, взяли тачку и убыли на точку.

Всё и получилось, как придумала, словно нагадала, правда, только первая половина придуманного сошлась, вторая была другой. Ребят тоже было трое, по виду серьезные и нормальные, и мы отъехали на двух джипах до утра в двухэтажную квартиру на Кривоарбатский переулок за две сотки на троих. Торговаться они не стали, отдали Лариске сразу, без базара. Я так хорошо название адреса того запомнила, потому что теперь до конца жизни праздник получившийся не забуду из-за того, что вышло все не так с нами, как в тот день хотелось, а по-другому абсолютно.

Сначала все выпили и пошутили, а сразу после этого решили тоже всем раздеться и продолжать дальше. В принципе, такой ход у нас нормальным считается, все со всеми — не вопрос, многие девчонки даже больше любят так, чем обычно. Я, кстати, тоже спокойно к этим вариантам отношусь, если не отморозки и без анала. Этого я не терплю и почти никогда не допускаю. И Зебра, я знаю, тоже никогда на это не идет, даже за отдельные бабки. Нинка же обычно про это дело отшучивается, плечами пожимает, как неродная, как будто секретом это при себе держит. Но я предполагаю, что для Мойдодырки анальные варианты дело вполне справедливое и в объеме того же самого иногда гонорара — вроде, как, даже, — само собой, разумеется, если клиенту надо. А отсюда делаю вывод, что Нинка к таким проявлениям отношений полов не равнодушна: или по расчету, или просто-напросто пристрастна и даже прицельна. (Потом она мне расскажет, когда совсем уже в зависимость войдет от кайфа, что это в детском доме было с самого начала у нее, сразу после двенадцати лет, когда она ТУДА мальчикам сопротивлялась, а с другой стороны, если зайти и попробовать, считалось, что ничего, — так разрешалось, вроде бы, и получилось в результате через это саморазрешение последующая легкость в допуске мужчин к себе и так, и так, и как угодно. Потом ещё улыбнулась задумчиво через большеглазые свои очки и добавила двусмысленно, что кишка обязана трудиться — где-то об этом сказано было, чуть ли не по ящику. Другое дело — всё это требует тщательнейшей оттирки и отмывки после и приготовительного омовения всего, что нужно — до того, так как впрямую задевает личную часть биографии, фобию на фекальную реакцию, но и волнует трогательную память о детдомовском периоде на Магнитке).

Но дело было не в этом в тот раз, до выяснения способов и подробностей не успело просто дойти. А получилось, что групповой вариант не учитывал Зебрины интересы, о чем мы не подумали. Зебра — девчонка совершенно нормальная и адекватная по работе, но она все же умеет качественно расслабляться и мужчину расслаблять гораздо больше, когда одна на один. Когда нет ее стеснительного позора, в смысле, хирургического абортного шва через полживота после купейного происшествия, то есть, нет много общего света кругом, интересующихся ею голых мужчин числом более одного и сравнительного превосходства поверхностей животов других голых женщин в том же месте пространства. Поэтому Зебра закапризничала и предложила разойтись по комнатам для секса или же отделить себя от общей группы, чтобы у партнера было один с ней на один. А если надо, то потом другой с ней — тоже на один. И третий — за ради Бога, но без общего обзора.

И я, и Нинка знали, что по закону Зебра не права, но тайно каждая из нас ее понимали и не хотели бы на Дилькином месте оказаться. Я каждый раз, если окончательно откровенной быть, после того, как Дилькины страшные рубцы мне на глаза попадались, случайно или по работе, смотрела на себя в ванное зеркало намного более другими глазами, на кожу свою, руки, на живот, и в такие просмотровые моменты они мне самой нравились гораздо больше, чем обычно, когда просто глазом окидываешь без причины, между делом. Я не хочу сказать, что только такое имеющееся по сравнению с Зеброй обстоятельство заставляло меня нравиться себе и только — нет, конечно же, не только оно. Я и, вообще-то, — ничего и была раньше — ничего и сейчас так же про себя думаю: вполне отлично сложена и возраст мне, уверена, не дашь мой никогда, и происхождение не московское не угадаешь, если вопрос принципиально встанет, особенно, в последние годы, когда натаскала себя по всем видам столичного быта и современных в целом представлений о жизни вдали от родных мест. И всё бы получиться могло по Дилькиному, если б не хозяин квартиры, который был самый на вид нормальный из всех. Он запротестовал ни с того, ни с сего и заартачился.

— Нет, девчонки, — сказал клиент, — так не пойдет, для меня это не то удовлетворение будет, если не сразу вместе, а с двумя мне мало, я хочу остальных видеть в известный момент, когда кончать буду. Я еще не решил, на ком остановить выбор, я это самое только в ходе общего праздника пойму, когда в клинч войду, — он объяснял спокойно вполне и даже, как мне показалось, рассудительно, с его, конечно, клиентской точки зрения. Но я же ловила себя и на том, что мысленно возразить мне ему нечем — прав, что ни скажи в ответ, прав и все тут. Но Зебра ещё больше напряглась и на слова хозяйские не повелась, а пошла на принцип, наоборот.

— Как хотите, — спокойно, хоть и была уже нормально выпивши, стойко ответила она хозяину. — Я могу покинуть или эту часть пропустить и свою подождать, а вы как хотите, если не согласны.

Мы с Мойдодыркой переглянулись и на всякий случай для разрядки назревающего конфликта интересов сторон стали синхронно раздеваться на общем виду, а не в ванной, как делаем всегда, чтобы потом выйти готовыми, в обмотанных полотенчиках. Обе подумали, что отвлечем собрание на себя и загасим нервы у мужика и у Дильки. Но гасить не пришлось. Хозяин и не думал особенно нервничать, он согласно кивнул и спокойно ответил: