Чума в Бедрограде

Остаётся прикинуться последовательным.

— Гэбня Университета останется нашей.

— И Лария мы не отдадим, он смешной.

— Он нас любит и ценит.

— Ценит ли нас Попельдопель?

— Хочет ли Попельдопель политики — или, возможно, он хочет только ковыряться в своих вирусах?

— Ты о его интересах подумал, бессердечный чурбан?

Ларий тоже посмотрел на Диму с глубокими сомнениями на лице.

— Надо бы посоветоваться с Сергеем Корнеевичем — и с самим Юром Карловичем, конечно, тоже… Охрович и Краснокаменный ведь правы, не захочет он в гэбню.

Кажется, кто-то здесь кого-то недопонял.

(Вот всегда кто-то кого-то недопонимает, а потом просыпаешься уже в камере на Колошме.)

— Да не настаиваю я на Попельдопеле! — возопил Дима. — Я просто пытаюсь тонко намекнуть, что если все ваши жизни в такой страшной опасности из-за того, что у вас нет четвёртого головы, возможно , вам стоит начать думать о том, кого бы подыскать?

Охрович и Краснокаменный бережно извлекли из шкафа бутылку какой-то жидкости, раскупорили её, быстро понюхали, снова завернули и метнули всё в тот же мешок.

— Возможно, стоит, — хмыкнули они и синхронно приподняли левые брови.

— Но зачем?

— Разве тебе чем-то не нравится возможная альтернатива?

— Фаланги дали понять, что раньше, чем через три дня, мы всё равно не сможем полноценно вернуться к обязанностям, — покачал головой Ларий. — Так что спешить некуда.

Диме осталось только мысленно воспеть своё новое любимое заклинание.

Всё могло быть куда хуже.

(Побочный эффект заклинания включал в себя детальное описание того, как именно хуже, но с этим оставалось только мириться.)

Пока что даже почти все живы.

Почти все.

Дима же не видел трупов.

— С учётом перспектив ситуации я не думаю, что тебе следует посещать завтрашнюю встречу, — негромко обратился Ройш к Диме. — Неявка может спровоцировать Бедроградскую гэбню на агрессивные действия, но гораздо проще переждать в наиболее надёжных местах несколько дней, чем самовольно идти им в руки.

Ларий покосился на Ройша с очередной гримасой сомнения, но прибавил:

— К сегодняшнему вечеру подавляющее большинство заражённых в Бедрограде получат лекарство. Не все найдены, не все ещё выявлены… не все находятся в пределах города. Обходами и уколами найденных больных успешно занимаются студенты медфака, и вряд ли Бедроградская гэбня станет ловить их, им же не это нужно! А нам — здесь присутствующим, и Юру Карловичу, и Андронию Леонидовичу, и Сергею Корнеевичу, за которого, впрочем, я бы волновался меньше всего — вовсе не обязательно покидать территорию Университета в ближайшие дни. Можно просто отсидеться.

— Игра уже не идёт по правилу «кто милее фалангам», — Охрович и Краснокаменный заржали.

— Игра идёт по правилу «кто кого переживёт».

— Тот, кто отправится завтра тетешкаться с Социем, не переживёт.

— С наибольшей вероятностью он получит по голове чем-нибудь тяжёлым и станет объектом для шантажа.

— Примерно как Бровь, о судьбе которой ему обещали рассказать.

— И расскажут, они же всегда держат слово!

— Не припомнить и случая, когда Бедроградская гэбня была бы нечестна.

— Дима пойдёт, чтобы узнать про Бровь, следующий пойдёт, чтобы узнать про Диму.

— Может, распределим места в очереди уже сейчас?

Ах вот оно что.

Ну спасибо вам, о Охрович и Краснокаменный, честнейшие из честнейших.

О незначительном нюансе, связанном с Бровью, Диме до них никто не говорил. И, судя по рожам Ройша и Лария, не намеревался.

Дима разозлился бы, но как разозлишься, когда Ройш первым же отговаривает от встречи. Не нужно быть ни гением, ни самородком, чтобы догадаться, нравится ли Ройшу такая ситуация.

А ещё, например, не только Ройша волнует Бровь.

Ещё, например, не Ройш тупо забыл сказать Максиму, где она должна ночевать.

(И именно с тех пор никто не видел — ни Брови, ни трупа.)

В общем, Дима всё-таки разозлился.

И прекрасно знал, на кого, но уютнее было думать, что на этих четырёх уродов.

— Вряд ли вы стали бы меня отговаривать, если бы не знали, что я пойду — так и так пошёл бы.

Знали, конечно, — Ларий вон с готовностью проглотил тоскливый вздох.

— Назови хотя бы одну причину, которая привнесла бы в это решение подобие элемента разумности, — монотонно потребовал Ройш.

Даже и не придумать, с чего начать.

— Весь этот роман с Бедроградской гэбней — просто развёрнутая вариация среднеотрядской влюблённости, — голосом диктора, зачитывающего древнеросскую былину, поведал Дима. — Жить постоянными догадками, пытаться додумать, что у пассии в голове, тыкать наугад — короче, свихнуться можно. Не знаю, как вам, а мне надоело. У меня вообще сложные отношения с ситуациями, допускающими чрезмерное количество исходов. Отсидеться три дня — и что дальше? Угодить в дурку на четвёртый, пытаясь понять, что ожидает завтра? Просто расслабиться? Я, конечно, тот ещё придурок, но мои высокие навыки интроспекции громко сообщают, что лично у меня не получится. Меня зовут поговорить — я пойду поговорить.

— Причины по-прежнему не прозвучало, — не без ехидства заметил Ройш.

— Ты знаешь её не хуже меня, — буркнул Дима. — В конце концов, если я буду достаточно милым и очаровательным, мне даже могут из любезности показать её тело.

Некоторым вон даже позволяли тела целовать. Хотя это, конечно, совсем другая история.

У Димы подобных интенций в адрес Брови не имелось, но он был готов послужить посредником.

Ройш вздохнул.

— Я знаю, что ты никогда не отличался здравостью в принятии решений и что твоё желание подставиться граничит с клиническим состоянием. Меня в меньшей степени интересуют причины такого поведения, хоть они и видны невооружённым глазом, нежели его возможные последствия. В прошлый раз, когда ты добровольно ушёл с кем-то из Бедроградской гэбни, дело закончилось Колошмой.

Колошмой, на которой обнаружился подозрительно живой Гуанако.

Гуанако, которого Дима к тому моменту как раз умеренно благополучно похоронил.

Гуанако, с похорон которого, видимо, и пошла мода на странноватые поступки в среде Димы.

— Да, и я ничуть об этом не жалею, — брякнул он.

— Верю, — ничего не выражающим голосом ответил Ройш. — Но, возможно, об этом жалеет кто-то другой.

Это прозвучало достаточно проникновенно, чтобы Охрович и Краснокаменный решили не спасать Диму своими комментариями.

Свежая новость: не только Диме не нравится хоронить близких людей.

Свежая новость с альтернативного радиоканала: Дима гарантированно побывал на большем числе допросов, чем любой из присутствующих. По крайней мере, в качестве допрашиваемого. У Димы наилучшие шансы что-нибудь выведать и выбраться целым, как обычно.