Чума в Бедрограде

Да или нет — или уже пару пуль в размахавшуюся руку!

Потом залечат, если что.

Гошка толкнул дверь, постоял перед ней молча ещё пару секунд.

— Да, Соций, он врёт. Я никому ничего не сдавал. Утри уже сопли ужаса и займись каким-нибудь полезным делом.

И вышел вон.

«Шелка и кружева не забудь нацепить», — едва не заорал ему в спину Соций.

Потому что, блядь, вот это и есть форменные шелка и кружева — по полчаса на простые вопросы не отвечать, а ответив, дверьми хлопать!

Зла не хватает.

Ладно бы Гошка сказал «нет, не врёт». Тогда бы пусть сколько угодно хлопал, когда стыдно — можно. Но если «да, врёт», если не за что стыдиться — то какого лешего морду воротить?

Оскорбили, блядь, подозрениями?

С каких, блядь, пор мы такие хрустальные?

Бахта, прихуев, протормозил чуть-чуть, а потом таки рванулся за Гошкой.

— Не стоит, — сказал Андрей.

Не сказал даже, а буквально попросил.

— Это ещё почему? — не понял Бахта, остановившись на лестнице.

Андрей закрыл лицо рукой, растерянно потёр глаза.

— Потому что не стоит, правда, — звучал он подавленно и как-то жалко. — Пусть отойдёт. Это же не очень просто, когда тебя свои подозревают.

Вот, пожалуйста, ещё один.

Подозревают, не подозревают — рот, блядь, им на что? У Университета день за днём отсасывать?

Одно слово вовремя — и никаких проблем.

— Неспокойно как-то, что он один неведомо куда упрётся, — неуверенно возразил Бахта.

«Чё ему сделается?» — едва не поржал Соций, но понял: не над чем ржать.

Бахта не о том. Или — о том и не о том сразу, сам не знает.

Потому что о том, что Гошке что-то сделается, беспокоиться глупо.

Беспокоиться можно о том, что Гошка что-то сделает .

Потому что может. Потому что если Гуанако сказал, что Гошка их сдал, а Гошка ломался и не захотел сразу ясность навести, один леший знает, что на самом деле было.

И это поганая мысль.

Поганая мысль, нарисовавшаяся сейчас на лбу у всех трёх оставшихся в подвале голов Бедроградской гэбни.

Только обсуждать её никто не будет.

Если начать, уже всё — можно сразу доставать ёбаный бланк для запросов на ПН4. Кому это надо, блядь? Вернётся Гошка — все вместе обсудят поганую мысль. Попробуют ещё раз. Или не обсудят, ладно.

Можно ведь и обождать до завтрашней ночи.

Соций не сомневался: Гуанако приведёт реальную университетскую власть к Бедроградской гэбне. И с большой вероятностью придёт сам. Вот тогда и стоит смотреть, что скажет Гуанако, что скажет Гошка и кто тут врёт.

Да, Соций хотел бы разобраться до финальных переговоров. Но как разберёшься, если в ответ на простой вопрос тебе перед носом дверьми хлопают, блядь?

В подвале зазвонил телефон, Андрей немедленно схватился за трубку.

Тут имеет смысл немедленно хвататься — это ж не номер приёмной Бедроградской гэбни и даже не номера кабинетов в официальном здании. Этого номера никто, кроме специальных диспетчеров, не знает, а те соединяют, только если предварительные указания были.

Сегодня — были.

— Спасибо, — лучезарно улыбнулся трубке Андрей, но помрачнел, как только положил её обратно на рычаг.

— От Гошки? — с дурацкой надёждой спросил Бахта.

— Из лаборатории, — недовольно отмахнулся Андрей. — Анализы ничего не дали.

Как только Соций ещё до прослушивания записи сознался, что Гуанако вёл себя поначалу сомнительно и на него, Соция, это произвело сомнительный же эффект, Андрей схватился за шприц.

«Не колол он меня ничем, не кормил и не поил!» — возмущался Соций.

«Как будто это все возможные способы, — дёргался Андрей. — Я не знаю точно, но Медкорпус же каких только разработок не ведёт!»

«Университет не Медкорпус», — продолжал сомневаться Соций.

«Университет не Медкорпус, а потом в Инфекционную Часть приходят фаланги, тыкают меня носом в какого-то Дмитрия Ройша, а девка настоящего Ройша как раз в это время разводит Гошку запустить эпидемию», — фыркал Андрей, и Соций покорно закатывал рукав для забора крови.

Всё равно сомневался, но пусть уж лучше Андрей тратит время лабораторий на бесполезные анализы, чем свои мозги на догадки и предположения.

Ну вот: лаборатории ничего не нашли, нечего предполагать.

— Это ещё ничего не значит, — сам с собой говорил Андрей, уставившись на телефон. — Времени прошло достаточно… существуют препараты, которые разлагаются и с такой скоростью… но чтоб без укола... немыслимо, просто немыслимо.

— Кончай, — раздражённо прервал его размышления Соций. — Даже если ты прав и меня леший знает как наркотой угостили, что с того? Нам это хоть что-то даёт? Встреча состоялась, всё. Под наркотой, не под наркотой — я сказал то и услышал это. И ничего уже не изменится, даже если в анализах что-то найдут.

Андрей посмотрел на Соция удивлённо.

— Не изменится, — машинально повторил он, но тут же очнулся: — Нет, изменится! Мы будем знать, к чему готовиться, чего ждать, какими средствами они обладают…

— Снаряд в одно и то же место дважды не падает, — отмахнулся Соций. — Они не дураки уже засвеченный манёвр повторять.

Бахта, который всё это время задумчиво разглядывал карту, вдруг обернулся с улыбкой от уха до уха:

— Андрей, если тебя это так ебёт, пусть твои лаборатории не в анализах копаются, а справочники листают. На предмет черёмухи, — Бахта так обрадовался своей догадке, что чуть не прыгал. — Не зря ж он так вонял!

— Леший, — хлопнул себя по лбу Андрей. — Только я ни о каких наркотических свойствах черёмухи ни разу не слышал, но мало ли, в состав чего она может входить, — он снова поднял трубку, зажурчал в неё нежным голоском.

Ухватился за черёмуху, как будто она может решить какие-то проблемы.

Соций курил, ожидая, пока Андрей закончит телефонный инструктаж. Не со всеми вопросами ещё разобрались.

Бахта, глядя на Соция, потеребил один из гвоздей, вбитых в карту.

— Завкафский дом, — безапелляционно заявил Соций, когда Андрей освободился.

— Смирнов-Задунайский, — не менее весомо возразил Андрей.

Вот далась ему эта кассахская шлюха. К тому же мёртвая.

— Вроде ж закрыли тему, — вслух поддержал Соция Бахта. — На нервах они тебе играли, а ты и повёлся.

Андрей недовольно покосился на Бахту. Ругнулся одними губами, но этого, видать, оказалось мало, потому что в следующую же секунду он дёрнулся всем корпусом, полсекунды подумал, выхватил вдруг из кобуры пистолет и истерично всадил три патрона подряд в и так уже обстрелянный многоугольник истфака. Карта в этом месте окончательно превратилась в лохмотья.

Соций хмыкнул: а с виду такой спокойный, улыбчивый и дружелюбный мальчик.

— Вы не понимаете, — Андрей прикрыл глаза, унял дрожь и скромно отложил пистолет, выпрямился этак по-отрядски, — это же 66563. Он врёт как дышит, его нельзя слушать.