Наталья Солнцева - Копи царицы Савской

– Ты понимаешь, что дала ей шанс выкрутиться? – негодовал Лавров.

– Я не держу на нее зла. Если бы не Алина, я бы с тобой не сидела сейчас за ужином и не пила красное вино...

При этих словах ей невольно вспомнился каббалистический обряд , в котором участвовало красное вино. Отныне у нее начинается та самая, предсказанная карликом «новая жизнь»...

Лавров так и оставался в неведении относительно ее пребывания в доме Агафона и колдовской силы . Глория еще колебалась, говорить ему о фетише или нет. Она склонялась к тому, чтобы показать Роману золотую пластинку. Иначе ей самой придется заботиться о ее сохранности.

– Что-то ты темнишь, – недоверчиво вымолвил он. – Откуда ты узнала, что Берестов и есть Гном?

– Женская интуиция...

Глория умолчала о фотографиях с его телефона, на которых Санта узнал Берестова. Тот приезжал к Агафону дважды и оба раза не получил внятного ответа. Зато она – через того же Берестова – получила! В его словах прозвучал недостающий намек.

Карлик знал свое дело и ничего не говорил впустую.

– Из-за чего Гном все это затеял, по-твоему? Идея адвоката про маниакальные наклонности сего господина не выдерживает критики.

– Я так не думаю, – возразила Глория. – Берестов, несомненно, страдал манией... только не сексуальной. Он был одержим жаждой заполучить фетиш.

– Тот самый, которым бредил Колбин? Так это правда, что твой муж заработал свой капитал благодаря...

– Не совсем.

Ей пришлось рассказать Лаврову историю клада, обнаруженного Зебровичем и Нефедовым при углублении погреба. И то, к чему привела роковая находка.

– А дом-то в Прокудинке и правда... злосчастный, – заключил Лавров. – Опять там произошло убийство. Теперь его точно, кроме тебя, никто не купит.

– Я передумала. Зачем мне лишние неприятности? Проклятия еще никто не отменял!

Дни, проведенные в больнице, начальник охраны неотступно думал о письме, которое великан передал Глории. Бумажные письма – вестники из прошлого, не популярные в век компьютеров и мобильной связи, – в этой запутанной и туманной истории имели некое мистическое значение. Это было третье по счету послание после письма Гнома от имени покойного Нефедова и конверта с адресом Санты в Москве, полученного от фельдшерицы Варвары. Третье, и самое важное, – не сомневался Лавров. Но о нем Глория не желала говорить. Почему?

– Не думал, что свалюсь из-за пары ударов... У этого Санты не кулаки, а кувалды! Кстати, а что за письмо он тебе привез? Охранник мне доложил, что вы встречались.

– Письмо? – Глория подготовилась к вопросу, который неизбежно возникнет. – Это по поводу дома Таленникова. Он там расписывает особенности постройки и коммуникаций... в общем, излагает всю необходимую информацию... на случай если Санта решит продать недвижимость. Бывший хозяин просит нового владельца сохранить какую-то мастерскую... гобелены и картины как неотъемлемую часть интерьера.

«Врет! – понимал Лавров. – Я не услышал из ее уст ни слова правды!»

Но что он мог противопоставить ее лжи? Только притворство. Он сделает вид, что верит ей... а там видно будет.

– Значит, Санта все-таки продает коттедж?

– Он не исключает такой возможности. С одним условием. Он останется в доме на прежних правах и с прежними обязанностями.

– Ты шутишь! Кто станет терпеть под боком этого подозрительного верзилу?

– Я.

У Лаврова пропал дар речи. Глория тоже молчала с невозмутимым лицом.

– Ты... покупаешь дом в Черном Логе? – наконец выдавил он. – Где жил колдун?

– Не повторяй всякие глупости. Через полгода я могу передумать. Но пока у меня есть такое намерение. Я хочу начать жизнь заново! На новом месте. С новой фамилией.

– А деньги?

– Достану! – уверенно заявила она.

Такого поворота Лавров не ожидал.

– Собираешься опять выйти замуж? Чтобы поменять фамилию?

– Все гораздо проще. Перейду на свою девичью – Голицына. Фамилия знатная, княжеская... не то что Зебрович. Я переворачиваю последнюю страницу этого романа... и начинаю писать новый.

– Ты... из тех самых Голицыных? – опешил он.

Глория наклонила голову, разглядывая свои тонкие изящные кисти и пальцы.

– А что, не похожа?

Лавров смешался и молчал. Он не знал, найдется ли в ее новой жизни местечко для него. Расставание с этой лживой и непредсказуемой женщиной вдруг показалось ему безвозвратной потерей... Без Глории его существование вновь станет пресным и монотонным, невыносимо скучным. Она коварна, как все красивые и умные представительницы прекрасного пола. Но без ее коварства он зачахнет.

Глория оказалась достойным противником. И хотя первую партию Лавров ей проиграл, он не оставил надежды взять реванш. Если он не разгадает ее загадку, то просто умрет... подобно жертвам прелестного и беспощадного Сфинкса...

– Я предлагаю тебе работу, – сказала Глория. – Нужно спрятать одну вещицу...

– Фетиш!

– Ты слишком догадлив.

– Это недостаток?

Она усмехнулась и открыла круглый футляр. Золотое лицо «царицы Савской» ослепило их обоих...

– Ты нашла ее!

– Скорее она меня. Ну так что? Ты согласен?

Она была уверена, что не получит отказа... и не ошиблась...

Рабочий Иван Тюнин, предки которого были крепостными у графов Шереметевых, ненавидел это поместье. Должно быть, еще его деды и прадеды гнули тут спину на господ, а теперь и ему приходится. Хотя и не рабская у него доля, все же живет он в жестокой бедности, трудится с утра до вечера, потом соленым обливается... Иван копал землю лопатой – размеренно, привычно, отбрасывая грунт в сторону и углубляя яму рядом с фундаментом восточного флигеля, который требовалось укрепить. В перерывах бегал с жестяным ведром по воду к колодцу позади двора, пил, отдуваясь, плескал в серое от пыли лицо. Копать было тяжело. Лезвие лопаты натыкалось то на камни, то на ржавые железки, то на гнилые доски... – Мать честная! – воскликнул Иван, заглядывая в раскоп. – Кажись, могилка... Он отпрянул и перекрестился. Орудие его в самом деле разрушило трухлявый гробик, годящийся разве только для малолетнего ребеночка. В земле, между обломками гроба, желтели крохотные косточки. – Мать честная... – шепотом повторил рабочий и наклонился ниже.

Среди косточек что-то блеснуло. Может, нательный крестик? Иван сунул заскорузлые пальцы в могилу, нащупал твердую круглую штуковину, достал и очистил от темного налета.

– Кольцо... небось дорогущее...

Кольцо было массивным, с таким-то знаком и гладким красным камнем в середине. Кто и зачем положил его в детский гробик? Вероятно, безутешная мать или скорбящий отец...