Чарльз Буковски - Почтамт

– Ладно, высказались, Чинаски. А теперь я скажу ВАМ: вы рассортировали поднос за двадцать восемь минут. С этого и начнем. ИТАК, если вас поймают еще с одним медленным подносом, вам придется пройти ПОВЫШЕННЫЙ КУРС РАЗЪЯСНИТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ!

– Хорошо, только можно один вопрос?

– Задавайте.

– Предположим, мне попадается легкий поднос. Иногда они мне достаются. Иногда я заканчиваю поднос за пять или за восемь минут. Ну, скажем, рассортировал я поднос за восемь минут. Если верить проверенной временем норме, я сэкономил почтамту пятнадцать минут. Так могу ли я взять эти пятнадцать минут, спуститься в кафетерий, съесть пирога с мороженым, посмотреть телевизор и вернуться?

– Нет! ВАМ НАДЛЕЖИТ НЕМЕДЛЕННО СХВАТИТЬ СЛЕДУЮЩИЙ ПОДНОС И ПРОДОЛЖАТЬ СОРТИРОВКУ ПОЧТЫ!

Я подписал бумагу, извещавшую, что со мною проведена разъяснительная работа. Затем Тощий Бобёр подписал мою увольнительную, отметил время и отправил меня обратно на табуретку рассовывать письма дальше.

Но кое-что по-прежнему еще происходило. Один парень спалился на той же самой лестнице, где застрял я. Спалился он там с головой, засунутой под юбку какой-то девахе. Затем одна из девиц, работавших в кафетерии, пожаловалась, что ей не заплатили обещанного за сеанс орального соития, предоставленного ею одному общему нарядчику и троим сортировщикам. Девицу и троих сортировщиков выперли, а общего нарядчика разжаловали в рядовые надзиратели.

Затем я поджег почтамт.

Меня отправили сортировать бумаги третьего класса, а я курил сигару, перекладывая пачки почты с ручной тележки, и тут подошел какой-то парень и сказал:

– ЭЙ, У ТЕБЯ ПОЧТА ГОРИТ!

Я огляделся. Точно. Язычок пламени поднимался, словно танцующая змейка. Очевидно, чуть раньше туда попал комок горящего пепла с сигары.

– Ох, блядь!

Пламя быстро росло. Я схватил каталог и наотмашь, плоскостью, выбил из огня все дерьмо. Полетели искры. Стало жарко. Как только я погасил одну стопку, занялась другая.

Я услышал голос:

– Эй! Огнем пахнет!

– ТУТ НЕ ОГНЕМ ПАХНЕТ, ИДИОТ! – заорал я. – ТУТ ПАХНЕТ ДЫМОМ!

– Наверное, пора ноги делать!

– Так и пошел тогда к черту! – завопил я. – ПОШЕЛ ВОН!

Пламя обжигало мне руки. Я должен был спасти почту Соединенных Штатов – эту макулатуру третьего класса!

Наконец я взял его под контроль. Ногой столкнул всю кипу бумаги на пол и затоптал остатки тлевшего пепла.

Подошел надзиратель, хотел что-то мне сказать. Я стоял с обгоревшим каталогом в руке и ждал. Надзиратель посмотрел на меня и отошел.

Затем я продолжил сортировать по ящикам третьеклассный мусор. Все сгоревшее откладывал в сторону.

Сигара моя потухла. Я не стал ее раскуривать.

Руки начало саднить, и я сходил к питьевому фонтанчику, сунул их под воду. Не помогло.

Нашел надзирателя и попросил у него увольнительную в медпункт.

Медсестра была та же самая, что, бывало, приходила к моим дверям и спрашивала:

– Ну, в чем дело, мистер Чинаски?

Когда я вошел в медпункт, она спросила то же самое.

– Помните меня, а? – спросил я.

– О да, у вас очень неприятные ночи бывали.

– Ну да, – ответил я.

– У вас в квартире до сих пор женщины? – спросила она.

– Ara. A y вас – до сих пор мужчины?

– Ладно, мистер Чинаски, что с вами случилось?

– Руки обжег.

– Подойдите сюда. Как вы обожгли руки?

– Какая разница? Обжег и все.

Она мне их чем-то промакивала. Одна ее грудь проехалась по мне.

– Как это произошло, Генри?

– Сигарой. Стоял рядом с тележкой третьего класса. Должно быть, туда пепел упал. Вспыхнуло.

Грудь снова уперлась в меня.

– Не дергайте руками, пожалуйста!

Тут она возложила на меня весь свой фланг, пока мазала руки какой-то мазью. Я сидел на табуретке.

– В чем дело, Генри? Что вы так нервничаете?

– Ну… знаете же, как бывает, Марта.

– Меня зовут не Марта. Меня зовут Хелен.

– Давайте поженимся, Хелен.

– Что?

– Я имею в виду – когда я смогу снова пользоваться руками?

– Хоть сейчас, если вам так хочется.

– Что?

– Я имею в виду, на рабочем месте. Она обернула их марлей.

– Мне уже лучше, – сказал я.

– Почту жечь нельзя.

– Это макулатура.

– Вся почта важна.

– Учту, Хелен.

Она подошла к своему столу, я – за ней. Она заполнила мне увольнительную. В своем беленьком чепчике она выглядела очень мило. Надо будет придумать, как сюда вернуться.

Она заметила, как я разглядываю ее тело.

– Ладно, мистер Чинаски, мне кажется, вам пора.

– Ох, да… Ну ладно, спасибо за все.

– Это моя работа.

– Еще бы.

Неделю спустя повсюду висели таблички: НА ЭТОМ УЧАСТКЕ НЕ КУРИТЬ. Сортировщикам курить запрещалось, если они не пользовались пепельницами. С кем-то заключили контракт на производство этих самых пепельниц. Смотрелись они славно. Причем гласили: СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ. Сортировщики их по большей части сперли.

Я, Генри Чинаски, в одиночку реформировал всю почтовую систему.

Потом пришли какие-то люди и повыдирали питьевые фонтанчики через один.

– Эй, глядите, какого хера они делают? – спросил я.

Это, похоже, никого не интересовало. Я работал в плоской секции третьего класса. Встал и подошел к другому сортировщику.

– Слушай! – сказал я. – Они забирают у нас воду!

Тот бросил взгляд на поилку и снова принялся за сортировку макулатуры.

Я попробовал других. Те проявили то же самое отсутствие интереса. Я ничего не понимал.

Тогда я попросил, чтобы в этот район вызвали моего профсоюзного представителя.

После долгой задержки он возник – Паркер Андерсон. Раньше Паркер спал в старом подержанном автомобиле, а освежался, брился и срал на заправках, которые не запирали свои уборные. Пытался стать жуликом, но ничего не вышло. И вот он пришел на центральный почтамт, вступил в профсоюз и начал ходить на все собрания, где быстро стал приставом. Вскоре он уже был представителем профсоюза, а затем его избрали вице-президентом.

– В чем дело, Хэнк? Я-то знаю, что ты с этими буграми и без меня справишься!

– Ты меня не подмасливай, крошка. Я уже двенадцать лет профсоюзные взносы плачу и еще ни черта не просил.

– Ладно, что тут не так?

– Питьевые фонтанчики.

– Питьевые фонтанчики не так?

– Нет, черт возьми, с питьевыми фонтанчиками все так. А вот то, что с ними делают… Смотри.

– Смотреть? Куда?

– Вон туда!

– Я ничего не вижу.

– Вот именно. В этом – суть моей кляузы. Там раньше был питьевой фонтанчик.

– Значит, его убрали. Что с того?

– Слушай, Паркер, я б не возражал, если бы убрали один. Но они через одну выдирают поилки по всему зданию. Если мы их не остановим, они и сортиры через один закроют… А что дальше – я и представить себе не могу…