Александр Шарыпов - Клопы (сборник)

– Дыма нет! – крикнул я. И вздохнул полной грудью.

– Завтра будет, – откликнулся Ярвет.

Едва передвигая ноги – как видно, я еще в Лесу их то ли обжег, то ли натер сапогами – я брел, держа в руке книгу Лема, среди черных вершин, застывших как в карауле, и думал, думал, зачем же вот Лесу дым. И, кажется, понял.

Дым нужен, чтоб видеть, как движется воздух. Надо сказать Шишкину, чтоб брал ту тему, о спутной струе. Дым нужен, чтоб показать, как думает Лес, и что сами деревья – ничто… Что Хари Крису? Она жила у него внутри – в виде чего-то ценного, чего мы не знаем пока, – но он мучился. Солярис взяла это ценное, добавила плоть – потом убрала плоть, чтоб показать, что она – ничто. Но он не понял. Он опять потянулся к молекулам. Ему была нужна плоть.

В творениях Солярис он видел жажду бежать от плоти – а сам не был способен мыслить мироздание вне ее.

На другой день, выйдя из ванной, я увидел на экране телевизора женщину с черными волосами и фиолетовым макияжем. «Вот те раз», – подумал я, стоя с полотенцем на голове. Потом последовала панорама – дорога, пожарная машина, голые березы возле нее. И тут – у меня даже дыхание замерло – на экране появились солдаты. Настоящие солдаты, в гимнастерках, с лопатами – некоторые просто стояли, некоторые ковырялись в земле. Я подкрутил звук. На экране возник лейтенант.

– …А то, что они делают, совершенно бессмысленно, – говорил он. – Огонь уже ушел вперед. Надо было на километр восточнее копать.

– Что ж вы так поздно приехали? – раздался голос той женщины.

– Дело в том, что номера квадратов на картах у нас и у лесников не совпадают. Всегдашняя неразбериха, надоело уже.

– Эти не там копают, – сказала женщина, – а эти не копают вообще.

Внезапно возник Ярвет, сидящий в бруснике, с травинкой в руке. Камера поехала вбок, появились лежащие люди – и в одном из них я вдруг узнал себя, спящего с открытым ртом.

– Фу ты, черт, – выдохнул я, выключил телевизор и принялся яростно вытирать голову.

До чего все-таки эти журналисты глупые. Нашла лицо – с самым белым подворотничком…

Отбросив полотенце, я взял вчерашнего Лема и открыл на последней странице, которую не успел дочитать.

«Так что же – годы среди мебели и вещей, которых мы вместе касались, в воздухе, еще хранящем ее дыхание? Во имя чего? Во имя надежды на ее возвращение? Надежды не было. Но во мне жило ожидание – последнее, что мне осталось. Какие свершения…»

Тут зазвонил телефон.

– Да! – сердито сказал я. В трубке пробулькали какие-то колокольчики, потом раздался голос.

Тип А:

– Привет!

– А, привет.

– Вот ведь связь-то как работает! А?

– Чего жуешь?

– Лобстеры.

– Чего?

– Такие штуки. Красные с белым.

– А-а.

– А чего ты такой грустный?

– Я грустный? Потому что ты грустная.

– А я грустная, потому что ты грустный.

Я ждал, что будет дальше.

– Чего молчишь? – спросила «она».

– А чего говорить?

– Ты сегодня не в духе?.. Я потом позвоню.

– Я всегда такой.

– Это плохо. Надо радоваться жизни.

– У нас в армии, если видят кого-то радующегося, – ему сразу дают в лоб.

– Причем тут армия?.. Какие вы все-таки злые. Вы злые, я вспомнила, вы там злые все… Не хочу с вами говорить…

Что-то пискнуло, потом пошли короткие гудки.

– Мы обуем вас, – пробормотал я, кладя трубку на рычаг, – мы вас обуем. Мы обуем всю страну.

Это из какой-то давнишней рекламы. Потом хлопнул себя по лбу: тьфу ты, черт! Я опять забыл включить магнитофон.

Сегодня, когда разброд лежит на грани развала и разложения, в противовес ему со всей актуальностью выдвигается поиск таких методов движения, которые дополняли бы движение в целом движением внутренних частей, т.е. легли бы на грань подвижничества. В связи с этим я намерен рассмотреть вопрос о движении методом пробок и ошибок, требующем, на мой взгляд, наиболее пристального к себе внимания.

Идеи, излагаемые мною, отчасти являются оригинальными, хотя так или иначе они уже содержались в различных публикациях, однако в основном, по-видимому, оставшихся незамеченными.

Рассмотрение я намерен вести языком простой прозы, без привлечения громоздких и утомительных формул. Материал рассчитан в основном на студенток 1 – 4 курсов.

Сведения, содержащиеся в 1-й части, носят ознакомительный характер. Студентки 3-го и 4-го курсов могут пропустить этот раздел.

В части 2 рассматривается история вопроса. Я не мог обойтись там без некоторых специальных терминов и упоминаний редко встречающихся имен, что несколько затрудняет восприятие материала. Студентки 1-го и 2-го курсов могут пропустить этот раздел при первом ознакомлении.

Далее последовательно разбираются существенные стороны рассматриваемого движения:

– в части 3 – специфика собственно движения;

– в части 4 – специфика пробок;

– в части 5 – специфика ошибок.

В заключении я затрагиваю некоторые прикладные вопросы, в частности, о направлении и целях движения по отношению к отдельным понятиям, существенным и необходимым для разных категорий людей (типа счастия, сочувствия, благодати и т.п.).

Я считаю своим долгом выразить признательность тем многим людям, без которых невозможен был бы сам факт моего выступления.

Мои родители и мой старший брат первыми познакомили меня с тем языком, на котором все это будет изложено.

Я не мог бы оформить свои мысли, не кончив курса у В. Л. Краковского, студию которого я старательно посещал вплоть до ее печально известного удушения.

Мой постоянный редактор Анатолий Гаврилов немало способствовал тому, чтобы снять с моих рассуждений неизбежный налет провинциализма. В содержательных беседах во время совместных доставок телеграмм и при чаепитиях на кухне в перерывах между ходками он щедро делился со мной сведениями о состоянии движения у нас в центре и за рубежом.

Мой ближневосточный респондент и друг Лео существенно помог мне советами. Многие слабые места рассуждений были буквально выжжены огнем его язвительных гримас.

Мисс Анжела Сидорова, представитель агентства «Два двенадцать» в Северной Америке, тщательно проверила все разделы. С ее помощью были существенно прояснены некоторые идеи, иногда и мне самому представлявшиеся весьма туманными.

Внимание, оказываемое мне со стороны Александра Михайлова, не давало упасть духом и вселяло надежду на то, что непроходняк не останется втуне. Руководимый им журнал «СОЛО» – это, несомненно, историческая элита российского и всего мирового печатного дела.