Новый Мир ( № 1 2000)

— А почему — не дотрагиваясь?

— Чтобы скорее победить.

Девушка поняла и одобрила:

— Прикольно. Только я платков не ношу, бабкины можно?

— Можно.

Девушка зашла на чужую половину, выдвинула ящик комода и достала из него два платка.

Нагие, с завязанными глазами, они лежали на крашеном дощатом полу совсем рядом.

Как меч Тристана, их разделял взведенный револьвер.

— Как тебя зовут? — требовательно и строго спросил Илья, и девушка с готовностью ответила:

— Анджела Дэвис.

Прибыловский торопливо вошел в приемную Печенкина, чуть не столкнулся с пожилой уборщицей в синем халате и поморщился. Вид у Прибыловского был утомленный, взгляд озабоченный. На плече его висела дорожная сумка. Сняв ее и бросив на диван, секретарь — референт громко выдохнул и упал рядом.

Сидящая за своим рабочим столом секретарша Марина — красивая, похожая на топ — модель, но с человеческими глазами — никак не прореагировала на появление Прибыловского. Она вертела в руках большой конверт.

Уборщица вытряхивала содержимое соломенной урны в свой бумажный мешок, то ли ворча при этом, то ли напевая.

Понаблюдав несколько секунд за конвертом в руках Марины, Прибыловский равнодушно поинтересовался:

— Это случайно не мне?

— А как будет по — швейцарски «здравствуйте»? — спросила Марина, продолжая вертеть конверт в руках.

— У швейцарцев нет своего языка, — устало объяснил Прибыловский.

— Бедненькие, как же они без языка, — пожалела швейцарцев Марина.

Прибыловский снисходительно улыбнулся и повторил вопрос:

— Так это мне?

— Вам, — официальным тоном ответила Марина и положила пакет на край стола.

Чтобы взять его, секретарю — референту пришлось подняться с низкого дивана и сделать два больших шага.

— Не открывала? — спросил он.

— Но я хорошо заклеила, — ответила Марина.

Прибыловский вновь упал на диван, разорвал конверт, вытащил до половины свежий журнал «Экспресс», глянул на обложку и сунул его обратно.

— Привет из Франции? — спросила Марина, записывая что — то.

— Это я уже в Цюрихе читал, — равнодушно ответил Прибыловский.

— Владимир Иванович, прибыл Прибыловский, — доложила Марина по внутренней связи.

— Пусть заходит, — приказал Печенкин.

Прибыловский торопливо поднялся.

— Ты хотя бы предупредила, — упрекнул он, но Марина пропустила упрек мимо ушей.

Во взгляде секретаря — референта появилась вдруг растерянность, и причиной этой растерянности был тот самый конверт с журналом — ни взять его с собой, ни оставить в приемной Прибыловский почему — то не мог.

Волоча по полу бумажный мешок, уборщица уходила из приемной.

— Постойте! — окликнул ее Прибыловский, подбежал и бросил в мусор обременительную корреспонденцию.

В следующее мгновение в глазах секретаря — референта загорелся тот ровный холодноватый свет деловитости и исполнительности, который горел всегда, когда он общался с шефом.

— Моя фамилия происходит не от глагола «прибыл», а от существительного «прибыль», — снисходительно и иронично напомнил он секретарше, открывая тяжелую дверь кабинета, на которой серебряными шурупами была прикреплена золотая пластина с изысканной гравировкой:

ПЕЧЕНКИН

ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ.

В огромном, обставленном дорогой мебелью, но все же довольно безвкусном кабинете за большим длинным столом заседал совет директоров компании «Печенкин». Во главе, в глубоком кожаном кресле, сидел Владимир Иванович.

Члены совета, числом примерно с дюжину, были сплошь мужчины — крупные, крепкие, средних лет, в однообразных черных двубортных костюмах, с яркими, но тоже однообразными галстуками и с однообразным же деловито сосредоточенным выражением лиц. Выделялись, пожалуй, двое: первый — могучий чеченец, он делал доклад, второй — курносый голубоглазый русак, у которого на макушке, среди непослушных пшеничных вихров, неожиданно оказалась кипа — еврейский головной убор. Первого звали Лема, фамилия второго была Уралов.

Чеченец говорил без акцента, но время от времени повторял слова:

— Насчет хора… Насчет хора… Наследники белогвардейцев, в принципе, не против, но они не хотят стоять позади потомков казаков. Казаки тоже не против, но хотят обязательно стоять впереди потомков белогвардейцев. Губернатор не против казаков и даже не против белогвардейцев, но категорически возражает против «Боже, царя храни»… «Боже, царя храни».

— А его — то кто спрашивает? — усмешливо проговорил Печенкин и глянул на стоящего за креслом неподвижного Прибыловского.

Чеченец улыбнулся и объяснил:

— Я его не спрашивал, он сам позвонил. Вы, говорит, что, за монархию? Я говорю: за конституционную… Еще он предлагает, чтобы красноармейцы в буденовках выступили.

Члены совета директоров заулыбались, а Печенкин почему — то нахмурился.

— А что говорит церковь? — спросил он.

— Церковь ничего не говорит… Ничего не говорит… Но один человек там сказал: «Кому это нужно?»

Владимир Иванович громко вздохнул и с хрустом расправил плечи.

— Кому это нужно… — задумчиво повторил он, нерешительно улыбнулся и продолжил — тихо, словно разговаривая сам с собой: — Вчера на моем «мерсе» рулек отломали… Ну знаете, на носу, кругленький такой, блестящий?

Члены совета директоров закивали головами, понимая, о чем идет речь.

— Отломали рулек… — продолжал Печенкин, жалуясь и печалясь. — Стоим мы с Нилычем, смотрим и думаем: «Кому это нужно?» В самом деле — кому? Раньше, помните, если у кого машина была, дворники все друг у друга тырили. Ну не было их, дефицит был, вот и тырили, а это… Кому это нужно? Я никогда не поверю, что человек, допустим, купил «мерс», а на рулек этот у него денег не хватило… Или у кого — то этот рулек отломили, а он у меня… Ну как дворники… Не поверю, ни за что не поверю… Нилыч говорит: «Коллекционируют», но как их можно коллекционировать, если они совершенно одинаковые? Я говорю: «Нилыч…»

Печенкин сначала, казалось, шутил, а теперь, казалось, нет.

— Ну не могу я на таком «мерседесе» уже ездить, понимаете, не могу! — Владимир Иванович даже руками взмахнул от возмущения. — Кому это нужно? — заканчивал он пафосно и закончил просто и деловито: — Сегодня новый «шестисотый» пригнали.

Судя по глазам, члены совета директоров одобряли такой выход из положения.

— Продолжай, Лема, — приказал Печенкин докладчику, а сам поднял голову, скосил глаза и обратился к Прибыловскому: — Ну рассказывай, что ты там разведал…

Прибыловский наклонился и стал шептать в ухо шефа:

— Все началось в прошлом году. К ним в пансион тайно, по ночам, стала приходить русская проститутка, некто Оксана Тупицына. Молодые люди пользовались ее секс — услугами.