Новый мир. № 9, 2000

«Избранная переписка» К. Р. с «последними могиканами» уходящей эпохи (помимо названных поэтов, публикуются также письма И. А. Гончарова, Н. Н. Страхова, Л. Н. Майкова и конечно же П. И. Чайковского) — редкий документ предельно камерного, приватного бытования поэзии. Фет, Полонский, К. Р. — не Пушкин, не Мандельштам и не Набоков, про них в американских колледжах курсов не читают, а потому книга интереса литературной общественности не вызвала и, будучи издана в еще сохраняющей академические литературоведческие традиции северной столице, даже не попала в поле зрения рецензентов НРК (см. ниже). И напрасно: есть еще люди, не исключительно к дерриде и хармсу прикрученные. Так что книга вышла «для немногих», как для немногих писали свои стихи корреспонденты героя книги. Посему простим безвкусицу названия вступительной статьи: «К. Р. и его переписка с деятелями русской культуры» (перечень «деятелей» приведен выше); нелады с арифметикой ее автора, на первой же странице полагающей, что 10+12=23 («Он (К. Р. — А. Н.) родился 10 (23) августа 1858 года»); несбалансированность комментария (злой рецензент наковырял бы списочек…). Однако прекрасная полиграфия! замечательные иллюстрации! указатель имен!

Сергей Маковский. Портреты современников (Портреты современников. На Парнасе «Серебряного века». Художественная критика. Стихи). Составление, подготовка текста и комментарий Е. Г. Домогацкой, Ю. Н. Симоненко. Послесловие Е. Г. Домогацкой. М., «Аграф», 2000, 768 стр.

Казалось бы, за десятилетие Свободы издателями вычищено все, что за годы несвободы было ограничено или вовсе недоступно для прочтения. Кто не присутствовал на долгих издательских посиделках, на которых филологическая общественность из последних сил, морща лоб и напрягая память, пыталась вспомнить: ну что там еще осталось, что можно было бы переиздать? И очень часто итогом раздумий являлось очередное переиздание чего-то уже не раз переизданного.

Странно, что замечательные воспоминания Сергея Маковского, одного из основателей и бессменного редактора журнала «Аполлон» — «органа» акмеистов (столь почитаемых современной продвинутой филологией), воспоминания, без ссылок на которые не обходился ни один ответственный комментатор литературных и мемуарных текстов 1910-х годов, увидели на родине свет только сейчас. А между тем изданные в эмиграции воспоминания действительно были библиографической редкостью: насколько помню, вторая из вошедших в издание книг отсутствовала в спецхране — Отделе русского зарубежья Российской Государственной библиотеки.

Рискну предположить, что серьезные издатели испытывали понятную робость перед столь серьезным предприятием: просто так перегнать текст из одной книжки в другую — вроде как несолидно, а комментировать… Разве что клонировать А. В. Лаврова и Н. А. Богомолова.

Признаюсь, открывал я увесистый волюм не без некоторой робости: а ну как вместо комментария увижу столь привычный список упомянутых персонажей с указанием годов рождения и смерти и «содержательными» дефинициями типа: «русский поэт» и т. д. Впрочем, даже такой формальный комментарий можно было бы извинить; ведь в мемуарах Маковского отразилась вся культурная жизнь Петербурга рубежа веков: он пишет о жизни художников, о музыкальном театре, литературном быте и к тому же постоянно цитирует любимых поэтов. Все это перелопатить — страшно подумать; одна атрибуция цитат чего стоит.

И как приятно обмануться в дурных ожиданиях! Под плотно набранный довольно мелким (но читаемым) кеглем комментарий отведено восемьдесят страниц, при этом в нем нет ничего лишнего. Аннотированный именной указатель, набранный в две колонки (кто делал, тот знает!), занимает 43 страницы.

Не буду делать вид, что успел внимательно прочесть всю книгу: воспоминания следует читать неторопливо, с чувством и толком. Думаю, при желании наловить всевозможных «блох» специалистам в отдельных «-ведениях» особого труда не составит; наверняка найдется немало неоткорректированных «ошибок памяти» мемуариста, оставленных без внимания (при первом прочтении главы «Последние дни Владимира Соловьева» я обнаружил две такие позиции). Однако это как раз тот случай, когда критикам можно с полным достоинством ответить: «Сделайте лучше!»

Что ж, будем читать…

Евреи в России: XIX век. Вступительная статья, составление, подготовка текста и комментарий В. Е. Кельнера. М., «Новое литературное обозрение», 2000, 560 стр. («Россия в мемуарах»).

Вместе с издательством «Художественная литература» скончалась и серия «Литературные мемуары». «Новые» книгоиздательства особой любви к мемуаристике не испытывают, хотя то там, то тут иногда появляются приметные воспоминания. Одно лишь издательство «НЛО», управляемое железной волей своего главного редактора, повело дело последовательно, выпуская действительно книжную серию, а не разнородные тексты, объединенные серийной обложкой. Судя по уже увидевшим свет книжкам, задачи новой серии ставятся ее неизменным редактором А. И. Рейтблатом значительно более широкие: наряду с мемуарами собственно литературными в серии все же преобладают мемуары скорее около-, а то и вовсе не литературные. Интерес редакторов явно привлекает нелитературная и даже не «культурная», а скорее бытовая сторона минувшего, причем тома серии не замыкаются в привычных рамках «дворянского» культурного быта, но знакомят с бытовой культурой различных сословий и социальных групп Российской империи. Поэтому среди авторов мемуарной серии довольно мало литераторов: были и «Секретные записки о России» состоявшего на русской службе француза Ш. Массона, жизнеописания «благородных женщин», купца и промышленника Н. А. Варенцова и других. Теперь вот дошла очередь и до евреев в России.

Собранные в книге три мемуара покрывают эпоху с 1840-х по начало 1890-х годов и представляют необычайно яркие и красочные картины жизни еврейских местечек западных губерний империи. У А. И. Паперны это — Копыль Минской губернии эпохи правления Николая I, у А. Г. Ковнера в его известных «Записках еврея» — город Вильна, в воспоминаниях Г. Б. Слиозберга — Полтава. Как это обыкновенно и случается с мемуаристами, значительные по объему и наиболее яркие воспоминания относятся к детским и юношеским годам, и читатель с удивлением узнает о существовавшей весьма развитой еврейской «инфраструктуре»: школах, библиотеках, духовных и общественных учреждениях. Западные губернии России представляли собой удивительное смешение национальных культур и религиозных верований или, как тогда принято было говорить, «национальных элементов»: русские, евреи, «малороссы», поляки, немцы; православные, иудеи, католики, протестанты. И из представленных воспоминаний вырисовывается в целом довольно мирная и спокойная картина жизни в черте оседлости и — вплоть до 1880-х годов — отсутствие сколько-нибудь серьезных противоречий с верховной властью. Вообще понять национальную политику Российской империи с точки зрения сегодняшних «правозащитных» принципов довольно трудно, точнее — вовсе невозможно. Выстроенная по сословному принципу империя включала множество национальностей и конфессий, которые, будучи все подданными русского императора, получали от него разные права; соответственно выстраивалось и законодательство. Запретительные правовые нормы распространялись на все национальности и сословия, и, например, запрещение носить национальную одежду касалось не только национальных меньшинств: достаточно вспомнить запрещение чиновникам носить бороды и «казус» К. С. Аксакова, обративший на себя внимание Николая I.