Питер Мейл - Отель «Пастис»

Чистильщик навел бархоткой последний глянец и легонько постучал по сияющему ботинку Зиглера, давая знать, что кончил. Тяжело поднялся, благодарно поклонился, подобрав брошенную ему пятидолларовую бумажку, и выжидающе посмотрел на Саймона. Тот отрицательно покачал головой. Старик, волоча ноги, удалился ухаживать за обувью других директоров «Глобал». Интересно, подумал Саймон, что он думает о бесконечных миллионах долларов, упоминаемых в разговорах, которые ему приходится ежедневно подслушивать.

Зиглер, довольный, что заставил Саймона достаточно долго ждать, закончил разговор и поднялся из-за стола, разглаживая лацканы серого шелкового костюма и поправляя широкие красные подтяжки, которые начал недавно носить. Будь он на четыре дюйма выше и на двадцать фунтов полегче, возможно, выглядел бы тогда элегантно одетым. Саймон заметил, что он оставил попытку отращивать баки и коротко подстриг свои редкие рыжеватые волосы. Холодные серые глаза контрастировали с адресованной Саймону широкой улыбкой.

— Итак, добрался. Как долетел?

— Неплохо. Во всяком случае, быстро.

— Так и должно быть. Чертова банка с сардинами. Ладно, ближе к делу. Через пару часов появится Паркер, и мне нужно ввести тебя в курс. — Зиглер принялся расхаживать перед столом. — На девяносто девять процентов он у нас в кармане. Что касается Европы, по моим сведениям, триста миллионов наши. Может быть, больше, если сумеем как следует привязать его к «Хейнц». Это наша группа.

— Паркер. Какой он?

— Ни разу не видел. Говорил по телефону, но дела вел с его парнями, занятыми маркетингом. Говорят, не любит тратить много времени на рекламных агентов. Об этом чуть позже. — Зиглер молча поднял толстое досье и бросил на стол. — Ты, конечно, читал краткую справку? Так что знаешь, что начал он в какой-то дыре в Техасе сорок лет назад, а теперь входит в список пятисот крупнейших воротил, публикуемый журналом «Форчун», и с каждым годом лезет все выше. Хитер. Когда говоришь по телефону, кажется, будто простецкий парень из какой-нибудь дыры, в вязаном галстуке и дурацкой шляпе, а ведь проворачивал такие дела с перекупками компаний и ни разу не остался внакладе. А теперь урок психологии, о’кей?

К величайшему отвращению Зиглера, Саймон закурил сигару. Каждое утро Зиглер вставал в шесть и работал с тяжестями — единственное, что помогало ему быть в форме. Он любил, когда восхищались его бицепсами, и был твердо убежден, что рак легких передается через вторых лиц с расстояния в шесть футов.

— Черт побери, не знаю, как ты можешь курить такое дерьмо. Известно ли тебе, что с тобой будет? Ладно, только не загнись сегодня.

— Я тронут, Боб. Так что насчет психологии?

— Да. Очень важно. Насколько мне известно, Паркеру нравится считать себя простецким малым, без фантазий. К тому же он не просто американец, а техасец. Слышишь, что я говорю?

— Что ты этим хочешь сказать?

Зиглер вздохнул.

— Сейчас растолкую. Насколько я его раскусил, он думает, что большинство рекламных деятелей — это, черт возьми, нечто вроде переодетых балетных танцоров, а Европа — полная психов захудалая деревня.

Саймон поперхнулся, представив Зиглера затянутым в трико.

— Все твои паршивые легкие, — неодобрительно покачал головой Зиглер. — Во всяком случае, суть тебе понятна. Никакой трепотни о европейских культурных ценностях, ясно? Держаться линии «Макдональдса» — американское качество, американская ценность, американская эффективность, американские… — Зиглер замолчал в поисках подходящего слова в этом перечне достоинств.

— Деньги?

— Ставлю на задницу твоей бабушки, да, деньги. Представляешь, как это скажется на нашей собственной рекламе? На курсе акций? На твоем личном состоянии? Можешь покупать долбаную «гавану» и курить, пока не подохнешь.

— Знаешь, Боб, иногда ты бываешь таким добрым и щедрым.

Зиглер недобро сощурился.

— Здесь тебе не место для шуток. Я потратил на эту сделку не один месяц и не позволю, чтобы все пошло к черту из-за твоих острот. Оставь свои шуточки до другого раза, когда будешь пить чай с королевой.

Важно расхаживая по кабинету, Зиглер продолжал излагать свои соображения насчет предстоящей встречи. Его грозная громоздкая фигура отражалась в огромном, во всю стену, окне с видом на Шестую авеню и Нижний Манхэттен. Саймон взглянул на часы. В Англии семь часов вечера, самое время выпить. Если бы он остался в Лондоне, то готовился бы сейчас поужинать с Николь где-нибудь в укромном уголке, предпочтительно в домашней обстановке, чтобы потом можно было ее раздеть. Он встряхнулся, стараясь сосредоточиться на заключительных словах монолога Зиглера.

— …Итак, помни. Мы, черт побери, обеспечиваем ему потрясающую кампанию на весь мир, а не какое-то ублюдочное дерьмо. Мир голодает — мы его накормим. — Зиглер перестал расхаживать и ткнул пальцем в сторону Саймона. — Знаешь, совсем неплохо! Выходит, можно и без долбаных сочинителей?

В самолете Саймон отказался от фирменного завтрака из микроволновой печи и целый день ничего не ел.

— На меня подействовало, Боб. Умираю с голоду.

Зиглер насторожился. Он никогда не был уверен: то ли Саймон говорит серьезно, то ли изрекает несусветную чушь, которую считают английским чувством юмора. В интересах корпоративного согласия он решил принять слова Саймона всерьез.

— Конечно. Закажем сюда. Паркер может явиться раньше.

Но он явился с точностью до минуты, сопровождаемый троицей рослых улыбающихся сотрудников, обладающих зычными голосами и железными рукопожатиями. Из того, что он услышал о Паркере от Зиглера, Саймон ожидал увидеть кривоногого ковбоя в широкополой шляпе и удивился, увидев безупречный, сшитый у дорогого портного костюм. Свободно повязанный галстук-бабочка. Худое загорелое морщинистое лицо, глаза с тяжелыми веками, напоминавшие Саймону ящерицу.

— Хэмптон Паркер. Приятно познакомиться, мистер Шоу, — произнес он хриплым прокуренным голосом, правда, довольно приятно растягивая слова. — Мне сказали, что ради нашей маленькой встречи вы прилетели из Лондона.

— Правильно. Сегодня утром.

Они сели, и Саймон увидел, что техасцы действительно носят сапоги.

— Скажите, мистер Шоу, — начал Паркер, — вам часто доводится бывать в опере? Это единственное, чего мне не хватает дома.

Саймон заметил, что на этот раз улыбка стоила Зиглеру несколько больших усилий.

— Не так часто, как хотелось бы. Пытаюсь бывать в «Конвент-Гарден» всякий раз, когда там поет Паваротти.

Паркер согласно кивнул.

— Потрясающий голос. — Достав пачку «Честерфильда» без фильтров, откинулся назад. — Хорошо, ребята. Перейдем к делу.

«Маленькая встреча», как назвал ее Паркер, растянулась в продолжавшийся два дня допрос, пока наконец техасцы не были полностью удовлетворены. В пятницу утром оба руководителя агентства сидели за кофе, строя предположения. Усталость поубавила Зиглеру спеси. Исчерпавшему адреналин Саймону не терпелось вернуться в Лондон. В получаемых из офиса факсах обычное перечисление скучных дел.