Питер Мейл - Отель «Пастис»

До полуночи десять минут. Оркестр издает последние оглушительные звуки перед получасовым перерывом, чтобы вместе со всеми ринуться смотреть фейерверк. Главный распорядитель праздника в личной лодке, где в качестве гребца выступает племянник мэра, объехал ряды плоскодонок, чтобы удостовериться в готовности молодых людей в должном порядке произвести запуск, которым он сам будет руководить с моста. Жандармы, которым надоело сидеть в «рено» в небогатый происшествиями вечер, убивая время до конца смены, прогуливаются в толпе, разглядывая девиц. Сидящие в водостоке ждут, поглядывая на часы.

— Две минуты, — говорит Жожо.

Фернан проверил взрыватели.

— Все готово. Всем к выходу. Обвалится большой кусок потолка.

Они зашлепали по воде к выходу и молча сгрудились у пластикового занавеса. Фернан светил фонариком на часы. Господи, подумал Жожо, надеюсь, что он знает свое дело.

— Шестьдесят секунд.

Распорядитель с очищавшими ему место на мосту двумя жандармами по бокам воздел руки к небу. Ему нравилось воображать себя фон Караяном пиротехники и ощущать себя не последним участником такого важного события. Он с удовлетворением оглядел плотные ряды зрителей на обоих берегах, ожидающих, когда он взмахнет руками, начиная, как он неизменно говорил, симфонию фейерверка. Поднялся на цыпочки, надеясь, что фотограф из «Провансаль» обратит на него внимание, и, лишь только куранты церковных часов возвестили полночь, стремительно бросил руки вниз и одновременно наклонил голову, давая знак первой плоскодонке.

Взрыв в водостоке был на удивление неэффектным — глухой звук взрыва в значительной мере поглотила вода. Последовал плеск валившихся сверху камней. Скрестив пальцы на счастье, Фернан побрел посмотреть на результат.

Он посветил фонариком в рваную дыру, обрамленную лохмотьями обгоревшего ковра. Луч света уперся в гладкую белую поверхность потолка кладовой. Фернан, ухмыляясь, обернулся к приятелям.

— Чековые книжки у всех с собой?

Они по одному выбрались через дыру наверх и стояли там мокрые, возбужденные и оробевшие. Фернан, методично двигаясь вдоль рядов, принялся врачевать сейфы пластиковой взрывчаткой.

— Не замирайте каждый раз, — сказал он. — Дело долгое.

Жожо сбросил с себя мокрые брюки, мечтая о сухой сигарете.

— Не забудь, что фейерверк заканчивается в половине первого.

Фернан безразлично пожал плечами.

— С такими стенами здесь можно начинать третью мировую войну, снаружи никто и не услышит. Прислушайся. Что-нибудь слышно?

Дыхание, скрип мокрой кожи, когда кто-то переступил с ноги на ногу, слабый стук падающих на ковер капель. Больше ничего. Они находились в звуконепроницаемом вакууме.

— Тогда давай, — поторопил его Жан. — Рви их, черт возьми.

Генерал знал, что Матильда не спит, просто лежит, отвернувшись. Она не пошевелилась, когда он свесил ноги с кровати, потом встал. Он был полностью одет, только натянуть ботинки. Потянувшись за ними, крякнул от боли. Снова разыгралась шея. От волнения.

— Скоро вернусь.

От свернувшейся в темноте темной фигуры никакого ответа. Вздохнув, генерал спустился вниз.

Три часа утра. Иль-сюр-Сорг наконец заснул. Генерал вылез из машины и, натягивая перчатки, направился к фургону. Воздух посвежел. Он чувствовал запах реки, слышал тихое журчание воды и шум ее, где она падала с плотины. Открыв заднюю дверцу фургона, принялся доставать велосипеды, проверяя у каждого шины, и ставить вдоль ограды. Протянув сквозь рамы цепь, щелкнул замком. Потом задержался у стальной двери, думая, как идут дела в паре метров от него по другую сторону.

Фернан захохотал, увидев содержимое большого конверта из манильской бумаги.

— Оставим это фараонам. Пускай развлекутся. Не все же им лепить на ветровые стекла билетики со штрафом.

Остальные столпились вокруг, передавая друг другу поляроидные снимки: голая девица в сапогах и маске, с выражением скуки на лице; тучный мужчина средних лет, с глупой ухмылкой выставивший напоказ свой торчащий член; снова голые девицы, с плетками в руках скалившиеся в камеру.

— Не твои ли приятели, Жожо?

Жожо уставился на фотографию женщины постарше и много крупнее, облаченной в замысловатое убранство из кожаных ремешков. На мгновение представил в подобном убранстве мадам Понс.

— Не возражал бы против этой. — Он показал снимок. — Гляньте, какие габариты. — Перебрал еще несколько фотографий и остановился, разглядев напряженно смотрящего в камеру мужчину средних лет со смутно знакомым лицом. — Где-то я его уже видел… в отеле, когда там работали. Эй, Клод, узнаешь?

Гигант заглянул через плечо Жожо.

— Конечно, — смеясь, подтвердил он. — Это же англичанин, что был на рождественской вечеринке, говорили, журналист. — Взял снимок у Жожо и стал разглядывать повнимательнее. — А почему не снял носки?

Прошло больше трех часов, не отмеченных ничем, кроме череды негромких взрывов. Ребята расслабились. Все сейфы вскрыты, содержимое свалено в кучу на столе: Ювелирные изделия хорошей работы; два полотняных мешочка, набитых золотыми наполеондорами, и наличность — горы банкнот, сколотых вместе, засунутых в конверты, свернутых трубочкой и скрепленных резинкой. Французские франки, швейцарские франки, немецкие марки, доллары… Никто из них в жизни не видел столько денег и каждый раз, проходя мимо стола, не мог удержаться, чтобы не потрогать.

Пол усеян ненужными коробками, конвертами и документами. Имущественные договоры, завещания, любовные письма и счета швейцарских банков. Полиции будет интересно порыться в личных, порой незаконных делах клиентуры банка. Управляющего, аккуратного и добросовестного месье Мийе, скорее всего, уволят и пошлют в отделение банка где-нибудь в Габоне. Поставщиков неуязвимой сигнальной системы досмерти засудят, а страховая компания, как всякая правильно ведущая дела фирма, найдет напечатанную красивым шрифтом оговорку, освобождающую их от финансовой ответственности. Если бы эти мысли пришли в голову семерке, они бы еще больше порадовали их как лишняя возможность утереть нос истеблишменту.

Теперь оставалось только ждать.

Кто растянулся на полу, кто бесцельно бродил по комнате. Всем хотелось курить. Башир беспорядочно насвистывал, Клод хрустел костяшками пальцев. Жожо, почувствовав, что первое возбуждение прошло, ломал голову над тем, как поднять настроение. Считается, что это обязанность командира. Боевой дух, вот как это называется. Генерал всегда говорил о боевом духе.

— Bon, — начал Жожо, — теперь, когда мы их заполучили, что будем с ними делать? — Все повернулись к нему. Свист и хруст пальцев прекратились. — Что до меня, собираюсь на Мартинику. Куплю на пляже приличный бар. Дешевый ром, никакой тебе зимы, девочки в юбках из травы с большими…