Го Босен Array - Современная проза Сингапура

Взобравшись по узкому трапу на палубу второго класса, они долго озирались по сторонам, высматривая Порцию. Наконец они его увидели зажатого в толпе родни, растерянного, наряженного в новенький костюм, похожего на настоящего туриста из-за фотоаппарата, повешенного на грудь. Порция смущенно поздоровался, но родню свою знакомить не стал, хотя кое-кто из них заулыбался, а кое-кто начал ревниво поглядывать на новоприбывших, будто не желая, чтоб чужие отвлекали на себя внимание их бесценного ребенка.

Родни было столько, что она вполне могла бы занять все судно родители, дядья, тетки, дедушки, бабушки, братья, сестры, племянники, племянницы, двоюродные, троюродные и четвероюродные. Наличествовало все фамильное древо, включая самые юные побеги и самые далекие корешки.

Порция повел друзей смотреть его каюту, в которой должен был быть еще один пассажир. Они спускались по узким лесенкам, шли длинными коридорами, пахнущими горячим машинным маслом, и наконец добрались до тесной каюты. Каюта была забита пузатыми чемоданами, свертками и грудными детьми — тоже родней. Стали выбираться обратно на палубу.

Проделали ритуал фотографирования вместе, обменялись обещаниями писать и не забывать, и Порция вернулся к родне.

Куан Мэн разглядывал родственников Порции. У пожилых женщин были красные, заплаканные глаза, и видно было, что они могут в любую минуту опять разразиться слезами. Дети носились по палубе с невероятным шумом, а родители, унимая их, сами оглушительно галдели. Какая-то старуха гладила Порцию, как маленького, по голове.

Ну и отъезд! — думал Куан Мэн. Если я когда-нибудь уеду, я улизну, чтоб никто не знал. Все эти эмоции на глазах у целой толпы, весь этот недостойный тарарам! Нет уж. Я незаметно слиняю.

Они оставили Порцию прощаться дальше и пошли осматривать судно. На верхней палубе обнаружился плавательный бассейн. Очень маленький, не бассейн, дыра в палубе, но все-таки. На площадке для пинг-понга уже появились игроки, и мячик, постукивая, перелетал с одного конца стола на другой. Зашли в кают-компанию и в бар, где Хок Лай и Куан Мэн решили выпить пива.

— Повезло Порции, — вздохнул Хок Лай. — Я бы тоже хотел съездить в Европу.

— Сесилия сказала, что вы проводите медовый месяц за границей? — спросила Анна.

— Не в Европе. Мы поедем всего-навсего в Гонконг и Японию.

— Гонконг и Япония! Это же прекрасно! — воскликнула Анна.

— Ничего, придет время, мы и в Европе побываем. — Хок Лай посмотрел на Сесилию.

Допили пиво и пошли опять к Порции.

Их увидел отец Порции и подошел поговорить. Худой и долговязый, он выглядел точной копией своего сына. Мистер Синнатураи был в тот день человеком счастливым и гордым.

— Очень рад, — приветствовал он их, — очень мило с вашей стороны, что вы тоже пришли провожать Натараджана. Очень мило, очень.

Он улыбался, и, видно, ему было действительно приятно.

Увидев озадаченное выражение на лице Анны, Куан Мэн наклонился и тихонько шепнул ей, что Порцию, собственно, зовут Натараджаном. Он и сам почти забыл, как его зовут, настолько они все привыкли звать его Порцией.

— Очень рад, — повторял мистер Синнатураи. — А позвольте спросить, скоро ли вы сами собираетесь в Соединенное Королевство? Вы тоже поедете в Соединенное Королевство, молодые люди? — обратился он к Хок Лаю и Куан Мэну.

Мистер Синнатураи говорил с сильным индийским акцентом и походил на комика Питера Селлерса, изображающего индусов. Он не говорил, а пел, да еще прищелкивал языком. Любой человек, если он не индус, через десять минут вывихнул бы себе язык, попробуй он так говорить.

Хок Лай и Куан Мэн вынуждены были информировать его, что им не так повезло в жизни, как его сыну Натараджану, и мистер Синнатураи быстро закачал головой по-индийски и защелкал языком.

— Ай, как жаль! Ай, как жаль!

Голова так и болталась из стороны в сторону, как на разболтанном шарнире.

Мистер Синнатураи потащил их знакомиться с важнейшим из родственников:

— Школьные товарищи Натараджана. Не правда ли, как мило, что они пришли проводить его? А это мой старший брат, Челваш, профсоюзный деятель из Ипо, вы, конечно, слышали о нем? — Он опять заболтал головой.

Они по очереди пожали руку необыкновенно толстому человеку. Куан Мэн вспомнил: он видел его фотографию в газетах, но никак не предполагал, что тот такой толстый. Ничего себе борец за интересы трудящихся, подумал он.

— А это Сингам, мой младший брат, адвокат из Серембана, — радостно чирикал отец Порции.

Кончилось тем, что их перезнакомили со всей родней мужского пола. Женщин им так и не представили. Может, у них такой обычай, предположил Куан Мэн.

Зазвенел звонок — провожающих просили сойти на берег.

Родня заволновалась.

— Это первый звонок, первый! — объявил мистер Синнатураи. — Не волнуйтесь, время еще есть! — радовался он.

Родственники сразу успокоились и готовы были успокаиваться снова и снова, после каждого отчаянного звонка.

Куан Мэн и остальные решили, что им пора. Пожали руку Порции, еще раз обошли всю родню мужского пола, а мистер Синнатураи продолжал твердить:

— Мило, что вы пришли, как мило… Они осторожно спустились по узкому крутому трапу и, сойдя на причал, в последний раз задрали головы на судно, вздымавшееся рядом. Нашли глазами Порцию, помахали. Пошли.

Ну вот, думал Куан Мэн, наконец наш бегун на длинные дистанции бежит далеко-далеко. На худых своих куриных ногах.

— Куан Мэн! Куан Мэн!

Он поднял голову. Несколько голов сразу повернулось в его сторону неожиданное разнообразие среди монотонности рабочего дня.

— К телефону!

— Иду, — ответил он, выходя из-за стола.

Кто бы это мог звонить в послеобеденные часы, недоумевал он. Вернулся с обеда каких-нибудь минут сорок назад и чувствовал, как его одолевает сонливость. Так всегда бывает после плотного обеда в жару. А он в этот день съел больше обыкновенного — и суп ел, и рис. Шел к телефону, чувствуя тяжесть в желудке.

Телефон, которым им разрешалось пользоваться, стоял на столе у старшего клерка, и тот свирепо смотрел на каждого, кто брался за трубку. Под таким взглядом невозможно было долго болтать. Куан Мэн поздоровался и взял трубку.

— Да?

— Алло! Алло!

Куан Мэн узнал голос младшего брата, но звучал он напряженно и встревоженно.

— Слушаю! В чем дело, Кэй?

— Это ты, да?

— Да, я это! Что случилось?

— Иди скорей домой! Отец заболел! Без сознания.

— Когда это случилось?

— Да вот только. Иди скорей домой!

— Иду. Он дома?

— Да!

— А мать?

— Мать тоже дома! Иди скорей!

— Хорошо. Беги домой, скажи матери, что я уже иду. Понял?

— Понял. Но только иди скорей! Куан Мэн положил трубку. Старший клерк смотрел на него.