Го Босен Array - Современная проза Сингапура

— Значит, ты до сих пор ничего не понимаешь? Я сказал тебе — ни шагу со сцены! А интересно: как это Руби дает тебе такую возможность? Разве сегодня не ее выход?

— Она порезала ногу и не сможет танцевать.

— Так-так, забавно! И где это она порезалась?

— Она сказала… да… она сказала, что порезалась… ну, в общем… порезалась…

— Ну, смелей! Что ты там мямлишь? Предвкушаю что-то очень смешное.

— Она сказала, что порезалась на сцене.

— Чем? Когда?

— Сказала, что порезалась осколками стакана, которые ты нарочно разбросал по сцене. Честное слово, я не поверила, что ты сделал это нарочно!

— Какая чудовищная ложь! Грязная тварь! Я сегодня и не собирался показывать этот фокус и вообще не выходил на сцену! Грязная тварь!

От возмущения фокусник всплеснул руками и задел клетку. Клетка свалилась с ящика и покатилась по полу вместе с орущим от ужаса попугаем. Она сильно ударилась о ножку стула, дверка распахнулась, попугай, хлопая крыльями, выскочил наружу и запутался в занавесках.

В тот же миг фокусник бросился к нему. Удирая от него, попугай стремительно пробежал по полу и забился в щель между двумя тяжелыми сундуками.

Мей Фэн кинулась туда — она увидела кошку, припавшую к земле для прыжка и не сводившую глаз с сундуков. Ее лапы напряженно сжались, а хвост выбивал по полу ритмичную воинственную дробь. Слышалось басовитое глухое урчание.

Фокусник одним прыжком оказался рядом с кошкой, но та успела проскользнуть в щель. Раздались пронзительные птичьи крики. Фокусник выхватил птицу, кошка большими прыжками убралась восвояси. Мей Фэн взглянула на попугая и вскрикнула. Чудесные зеленые перья были залиты кровью, голова безжизненно повисла.

— Ну как он? Как?

— Пока не знаю.

Фокусник нежно гладил птицу и осматривал ее так и эдак. Надавил пальцем на живот. Послышался клекот. Фокусник поднял глаза и улыбнулся.

— Жив. Благодарение богу! Он жив.

— А перья? Смотри, все разодраны.

В это время, судорожно озираясь по сторонам, вбежал режиссер. За ним следом — вся труппа. И Руби Хо — она с насмешливым торжеством смотрела на фокусника, — и певица, и жонглер в трико. Беременная жена хозяина что-то бормотала себе под нос. Явился и господин Чао с друзьями. Он подошел прямо к Мей Фэн, и его рука скользнула под полотенце, прикрывавшее ее плечи. Господин Чао нарушил молчание:

— В чем дело? Этот тип приставал к тебе? Признайся! Слизняк! Он будет иметь дело со мной!

Мей Фэн поразилась жестокости в его голосе. Она сбросила его руку с плеча и подошла к фокуснику.

Фокусник, не обращая ни на кого внимания, поглаживал живот попугая.

Режиссер, тощий чахоточный человек, визгливо закричал:

— Что здесь происходит, в конце концов? Что за грохот?

Фокусник снял очки и протер их.

— Ровным счетом ничего. Просто попугай решил глотнуть свободы и чудом остался цел. Вот и все.

— Тогда что за шум? Я тебя спрашиваю! Ты забыл, где находишься? Я тебя спрашиваю! Ты что, задумал разорить всех нас? Ведешь себя как в собственном доме! Не знаешь, что это сцена? Моя сцена!

— Да знаю, знаю… Скажи «четыре»! Скажи «четыре»!

Фокусник повернулся ко всем спиной и стал совать согнутый палец через решетку клетки. Это вконец взбесило режиссера. Он опять заорал на фокусника, тем самым показывая всем свою значительность:

— Слушай, ты! Здесь я хозяин! Пока что ты у меня служишь! Попридержи язык здесь! Я хозяин!

— Знаю, знаю. Скажи «четыре»! Скажи «четыре»!

Господин Чао, раздраженный поведением Мей Фэн, решил вмешаться:

— Ваш фокусник, по-моему, большой наглец. Надо бы его проучить как следует.

Фокусник снял очки и медленно двинулся к кучке людей. Угроз господина Чао он не испугался. Его голос задрожал от скрытого бешенства:

— О, наш высокий гость все еще с нами?! И, как всегда, поучает! Да, он дает нам уроки! Как делать деньги на черном рынке, как покупать хорошеньких девочек… Не успеет он открыть рот — и мы уже слышим его поучения. Он такой важный, все должны бояться его, низко кланяться! Надутый пузырь! Вот-вот лопнет от важности!

Господин Чао в ярости замахнулся на фокусника.

Тот сделал едва уловимый жест — и в поднятой руке господина Чао вдруг возник портсигар. Крышка распахнулась, и посыпались сигареты. Господин Чао оторопел. Одна сигарета попала ему в рукав, и он, извиваясь, старался ее вытряхнуть. Это было настолько потешно, что все захохотали. Даже приятели, которые звали его прочь, и те не могли сдержать улыбку.

Фокусник вернулся к клетке, согнулся над ней и как ни в чем не бывало стал опять уговаривать попугая сказать «четыре».

Режиссер злобно сверкал глазами. Уходя с господином Чао, он погрозил пальцем фокуснику.

— Не волнуйтесь, он заплатит за оскорбление! Завтра же я его уволю. Вот увидите! Завтра же!

Толпа разбрелась. Мей Фэн стояла у кулис, готовая к выходу.

Режиссер дал сигнал, осветитель притушил огни, оркестр грянул. И вот она на сцене!

Выбегая на сцену, она успела посмотреть по сторонам. Господин Чао прислонился к щиту декорации и, пыхтя сигаретой, следил за ней взглядом. Фокусник качал головой, и глаза его за очками были печальны.

Мей Фэн словно вошла в иной мир. Прожектор выхватил ее из темноты и заключил в прозрачный белый шар. Публика в темном зале шуршала, как шелк. Мей Фэн возникла на сцене в полной тишине, потом послышалась музыка, тихая и нежная, как дыхание волны. Она быстро пошла вперед, кланяясь и улыбаясь. Взяла два маленьких блюдца — в каждом из них горела тоненькая свечка.

Осторожно поставила блюдца на ладони и начала свой танец.

Наконец-то она одна! Танцуя, она думала о фокуснике. Как странно он себя вел… Даже сквозь музыку ей слышался его мягкий голос. «Скажи „четыре“! Четыре!» Она плавно двигала руками по кругу — и пламя свечей дрожало. Она улыбалась. Свет прожекторов резал глаза. Она сделала поворот. Блюдца в ее руках медленно кружились, свечи стояли прямо, и язычки их пламени вытянулись в неподвижном жарком воздухе. Серебристо-черный мотылек неожиданно выпорхнул из темноты и затрепетал крылышками перед огнем. Крошечный, почти невидимый. Пламя свечей едва заметно вздрагивало, как будто кто-то дул на него. Мотылек исчез.

Постепенно музыка менялась, и Мей Фэн танцевала быстрее и быстрее. Помост еле различимой полосой тянулся в глубину зала. Как дорога к неведомому. Она приближалась к нему, но какая-то сила влекла ее назад. Поток незнакомых ощущений обрушился на нее. Безысходность и одиночество. Сомнение шевельнулось в ней. Захотелось убежать, но яркий свет прожекторов сковывал волю. Громкая музыка усилила беспокойство, и она нетвердыми шагами двинулась в сторону зала.

Она ступила на помост, и мгновенно все фонари — розы и лотосы — по его краям ожили и бросили в пространство красные, желтые, зеленые огни.