Джулиан Барнс - Пульс

— Он потом умер. Довольно молодым. Опухоль мозга.

— А один мой знакомый…

— Просто знакомый или «Знакомый»?

— Уилл. Помнишь такого? У него был рак. Пил, как лошадь, дымил, как паровоз, ни одной юбки не пропускал. Как сейчас помню: к тому времени, как ему поставили диагноз, метастазы успели поразить печень, легкие, уретру.

— Для этого есть лингвистический термин: «идеальная справедливость».

— Вот ужас, да?

— Погоди, про Мэтью ты сказала: умер от опухоли мозга. Что-то тут не сходится, ты согласна?

— Вероятно, секс постоянно был у него на уме.

— Не самое подходящее место для секса, сказал мудрец.

— Любовь.

— Будь здорова. За тебя.

— Я читал, что у французов есть одно любопытное выражение: когда у мужчины расстегнута ширинка, ему вежливо говорят «Vive l’Empereur». Правда, сам я такого не слышал. Не понимаю, почему так говорится.

— Наверное, если у тебя выглядывает «палка», она смахивает на голову Наполеона.

— Говори за себя.

— Вернее, на треуголку, как рисуют на карикатурах.

— Терпеть не могу слово «палка». Есть еще более отвратительное выражение: «бросить палку». Фу.

— Любовь.

— …

— …

— …

— Отлично. Наконец-то достучалась. Мы же про это не говорим. Мы говорим про любовь.

— Тпру! Поберегись, прохожий. Сейчас лошади понесут.

— Ларри меня поддержит. Наш экспат.

— Знаете, когда я впервые сюда приехал, меня удивили два факта: во-первых, вы острите по поводу и без повода и, во-вторых, не стесняетесь употреблять слово на букву «п».

— А в Штатах это слово не употребляется?

— При женщинах — практически никогда.

— Надо же. Я, конечно, извиняюсь, но мне в этом видится некоторая ирония.

— Но, Ларри, ты как раз подтвердил мои слова. Мы шутим, вместо того чтобы говорить серьезно, а разговоры о любви подменяем разговорами о сексе.

— По-моему, шутка — неплохая оболочка для серьезного разговора. Зачастую — самая лучшая.

— Только англичанин может так думать. Или говорить.

— Прикажешь мне извиниться за то, что я англичанин, или как?

— Что ты въелся?

— Не в мой ли адрес ты сказал «пипец»?

— Мужчины говорят о сексе, а женщины — о любви.

— Фигня.

— А почему, интересно, у нас женщины давно не высказывались?

— У меня такой вопрос: размер женских ручек как-то влияет на интенсивность использования их в супружеской постели?

— Дик, заткнись, сделай одолжение.

— Мальчики. Тише. Соседи. По вечерам слышимость невероятная.

— Джоанна, выскажись.

— Почему именно я?

— Потому что я тебя прошу.

— Хорошо. Мне кажется, у нас никогда не бывало такого, по крайней мере, на моей памяти, чтобы в смешанной компании говорили о любви. Мы действительно больше говорим о сексе — вернее, слушаем, как вы с возрастающим энтузиазмом говорите о сексе. Кроме того — это уже почти банальность, — если бы женщины знали, что говорят в их адрес мужчины у них за спиной, они были бы не в восторге. А если бы мужчины знали, как отзываются о них женщины…

— У них бы в штанах все скукожилось.

— Женщина может притворяться, а мужчина — нет. Закон джунглей.

— Закон джунглей — это изнасилование, а не притворный оргазм.

— Хомо сапиенс — единственное существо, способное задуматься о своем существовании, представить себе уход из жизни и симулировать оргазм. Не зря же человека называют венцом творения.

— Мужчина вполне может симулировать оргазм.

— Вот это новость! Не поделишься секретом?

— Женщина не всегда способна определить, кончил мужчина или нет. То есть по внутренним ощущениям.

— Если он, фигурально говоря, спрячет руки под стол.

— Но эрекцию-то невозможно симулировать, правда?

— Член не лжет.

— «Время не ждет».

— При чем тут это?

— Ну как же: и то и другое звучит как заглавие книги. Но реальное — только одно.

— На самом деле член еще как лжет.

— Мы точно хотим ступить на эту территорию?

— Премьерная нервозность. Не в том дело, что мы этого не хотим, а в том, что член может нас подвести. Он известный обманщик.

— Любовь.

— У нас есть старая знакомая, в Нью-Йорке живет, она давным-давно занимается адвокатской практикой, а тут решила сменить профессию и поступила в киношколу. Причем было ей уже за пятьдесят. А вокруг — одни юнцы, лет на тридцать моложе. Она к ним прислушивалась, и вскоре они стали делиться с ней своими житейскими проблемами — и знаете, какой она сделала вывод? Им ничего не стоит перепихнуться с кем попало, но они до смерти боятся с кем-нибудь сблизиться.

— То есть?

— Они боятся любви. Их пугает, что можно… попасть в зависимость. Или поставить другого в зависимость от себя. А может, и первое и второе.

— Боятся страданий.

— Боятся всего, что может помешать их карьере. Сами понимаете, в Нью-Йорке…

— Возможно. Думаю, Сью права. Боятся страданий.

— В прошлый раз — а может, в позапрошлый — кто-то спрашивал, бывает ли рак сердца. Конечно бывает. И название ему — любовь.

— Я, кажется, слышу отдаленный тамтам и обезьяний клич?

— Сочувствую твоей жене.

— Довольно. Хватит трепаться. Не думайте о том, с кем вы в браке и кто сидит рядом с вами. Думайте о том, какую роль играет любовь в вашей жизни и в жизни других.

— И?

— О страданиях.

— Как говорится, любишь кататься, люби и саночки возить.

— Мне приходилось видеть страдания, которые не были вознаграждены. На самом деле чаще всего именно так и бывает. «Страдание облагораживает» — не сомневаюсь, что это назидательная фальшь. Страдание принижает человека. Опускает.

— Вот вам пример: мне нанесли оскорбление, я сейчас страдаю, потому что в прошлый раз намекнул, очень деликатно, на домашний скриниг задницы с целью ранней диагностики рака…

— Помню, помню, эта процедура пришлась на День святого Валентина.

— И ни одна жопа, ни одна «п» из здесь присутствующих не подумала спросить о результатах.

— Дик, ты получил результаты?

— А как же, мне пришло письмо от человека, скрывшегося за неразборчивой подписью, под которой значилась его должность. Вы не поверите: «Директор проктологического узла».

— Мы туда не пойдем.

— И он сообщил, что у меня все в норме.

— Ага.

— Поздравляю, Дик.

— Но в письме говорилось — цитирую из головы, хотя откуда еще можно цитировать? — что скрининг-тест не дает стопроцентной точности результатов, а потому формулировка «в норме» не означает, что у вас нет и никогда не будет рака кишечника.

— То есть они не дают никаких гарантий?

— Чтобы их не засудили.

— Да, сейчас такое сутяжное время.

— Взять хотя бы брачный контракт… вернемся чуть-чуть назад. Ларри, как по-твоему, о чем свидетельствует брачный контракт — о любви или о сомнениях?

— Не могу сказать, у меня нет опыта. Видимо, он свидетельствует о том, что адвокату поручено сохранить фамильное состояние. Допускаю, что к чувствам это не имеет никакого отношения — просто социальная условность. Подобно тому как во время венчания нужно делать вид, будто принимаешь каждое слово за чистую монету.