Синтия Роджерсон - Я люблю тебя, прощай

Гарри невидящими глазами пялится в пустоту. Лицо размягченное, взор затуманен. Грезит небось о новой мини-юбке, в которой Анжела заявилась сегодня в контору. Гарри — агент по недвижимости, что здесь, что прежде, в Лейте. На самом деле и фирма, где он работает, та же самая. Потому мы и оказались в этом городе — Гарри попросил о переводе и согласился на первую подвернувшуюся вакансию. И дай бог здоровья парням из компании «Ваш переезд» — в один день все уладили. Что же до Анжелы и ее юбок, видала я, как они задираются на бедрах, когда та садится… И он еще смеет в чем-то меня обвинять! Ханжа. Можно подумать, сам поступил бы иначе, если б Анжела только ему подмигнула. Я Гарри, признаться, не понимаю, но знаю его как облупленного. И совершенно точно могу сказать, сколько секунд ему потребуется на размышление, чтобы забраться в чужую койку.

Ну наконец наш черед. Мистеру Маклеоду, учителю английского, примерно тридцать. Смазливый, узкоплечий.

— Сэм? Ах да, Сэм! — Он небрежно ведет пальцем по странице журнала.

Провалиться мне на месте — он Сэма напрочь не помнит! Меня, признаться, до сих пор бесят учителя. И до сих пор я боюсь их.

— Ну что ж… Сэм у нас маловато читает, по крайней мере, по школьной программе. Но у него определенно способности к письму. Почерк не слишком аккуратный, но мальчик, бесспорно, смышленый. Одна беда — поведение. Мне даже пришлось отсадить его подальше от друзей. Чтобы они его не отвлекали.

— Друзья? У него есть друзья? А как их зовут?

— Перестань, Роза. Это не наше дело.

— Ты не понимаешь, у меня как гора с плеч! Я страшно переживала, что ему одиноко. Дома ни брата ни сестры, и здесь он новенький. Он же все время сидит у себя в комнате.

— А вы расспросите сына о друзьях.

— Так и сделаю.

— Не будем мы этого делать, — заявляет Гарри. — Оставь бедного парня в покое.

— Словом, Сэм не слишком торопится прочесть книги, которые мы сейчас проходим, — продолжает мистер Маклеод. — А дома он много читает?

— Как вам сказать… Я покупала ему книжки про злых волшебников. А когда он был маленьким, сама много ему читала.

— Сэм читает? — фыркает Гарри. — Как бы не так! Он же вечно торчит за компьютером или перед телевизором. Я его с книгой в руках и не видал. Ни разу. Да и с какой стати ему читать? Я и сам не большой любитель книг, — с гордостью говорит Гарри. — Что толку от этих романов? Роза — да, вот она вечно читает. Женское это дело, чтение, ей-богу.

Повисает пауза, а я мысленно отмечаю: не сообщать Гарри о следующем родительском собрании. И о всех остальных тоже.

Мистер Маклеод вежливо улыбается.

— У Сэма почти каждый день есть домашнее задание по чтению. Для пользы дела было бы неплохо, если бы вы напоминали ему об этом, а возможно, и проверяли, как он его выполнил. Или выделите особое время, когда телевизор и компьютер будут под запретом. Чтобы ничто не отвлекало и не искушало.

— Хорошо, — киваю я.

— Вот и славно. Ну что ж, рад был познакомиться. И не забудьте, пожалуйста, про домашние задания Сэма!

Мы шагаем к машине.

— Маклеод… — задумчиво тянет Гарри. — Интересно, имеет он какое-то отношение к нашей Ане Маклеод?

— Вряд ли, — отзываюсь я. — Здесь этих Маклеодов пруд пруди.

Похоже, он просто помешался на Ане. Забавно.

За ужином Гарри напоминает, что у нас с ним тоже имеется домашнее задание. Аня предписала мне заняться любовью с мужем. Это не домашнее задание, а чистое наказание! Вроде как доедать остывший и подсохший горошек, потому что тебе велено съесть все до последней крошки. Когда ешь через силу, разве не чревато это желудочными коликами? Горошек я ненавижу по сей день и никогда не заставляю Сэма есть. Чудо, что парень у нас до сих пор живой. Я понятия не имею, чем он кормится. У Сэма, похоже, вызывает глубокое отвращение все, к чему я прикасаюсь. Скажу больше: он теперь и меня не выносит. Как это случилось? Когда началось? Не знаю.

А я не выношу Гарри. Только гляньте на него — жует с открытым ртом, жрет как свинья. Сколько раз я пыталась приучить его закрывать рот! В те дни, когда еще воображала, будто сумею что-то в нем изменить. Что он сам захочет измениться — чтобы угодить мне. Ладно, раз он так, то и я так! Черта лысого ему, а не секс!

— Ну что, женушка? — говорит Гарри, дожевывая последнюю картошку. — Будет ночка, а?

И похотливо так поглядывает на меня. Вы только подумайте! Жеребец. Усмехается вроде иронично, а глаза блестят масляно. И это после двадцати двух лет совместной жизни! Даже двадцати четырех, если считать те два года, что мы греховодили до свадьбы. Что правда, то правда — когда-то мне были по душе подобные игрища с Гарри. Тогда я еще не знала его, как сейчас. Я смотрела на него и не чуяла под собой ног. Гарри был пылок. А теперь… даже не теплится. Целоваться с ним противно, и приемчики у него не менялись с тех пор, как он потерял невинность. Но если честно, разлюбила я его не из-за этого. Альпина тоже писаным красавцем не назовешь, и любовник он — так себе, но я готова облизывать его с головы до ног с утра до вечера и с вечера до утра. Я разлюбила Гарри, потому что он постоянно доводит меня до белого каления. Чтобы Альпин вывел меня из себя — да не бывает такого! Мы с ним идеально ладим.

— Иди ты к черту, Гарри!

— Какой удар! Так разохотить старика — и на попятный? Но я умею укрощать дерзких, непокорных жен. А ну, живо на стол!

Тон насмешливый, взгляд похотливый, а слова опереточные. Гарри и сам это понимает, но других, похоже, просто не знает. Мне даже жалко его становится. Жалость пополам с презрением.

— Кто уж тут устоит! — ехидно кривлю губы я.

Он глядит плотоядно, я ехидно ухмыляюсь. Жуть.

— Вот именно. Представляешь, как тебе повезло?

— Такой, стало быть, у тебя подход… ко всему, что движется ?

— И признаться, срабатывает безотказно.

— А я отказываюсь. — И я гляжу на него с выражением «отвали и сдохни».

Гарри не сморгнув выдерживает мой взгляд, поворачивается и выходит. Что-то такое в его плечах, в спине, особенно в затылке… Моя стрела попала в цель.

Черт! Иногда мне кажется, я злюсь уже целый век, пытаясь перебороть натуру этого человека, выхолостить его мужественность. Но стоит мне добиться своего, как меня охватывает отвращение к самой себе. Тем не менее, когда Гарри заглядывает на кухню — уже в куртке — и отрывисто бросает: «Пойду выпью пива», я даже не смотрю на него. Только дергаю рукой в его сторону. Словно отмахиваюсь от назойливой мухи.

Наливаю себе бокал красного вина и включаю воду в ванной, которую мысленно до сих пор называю новой. Как и этот дом, как и саму жизнь в Эвантоне. Предполагалось, что все эти «обновки» помогут мне образумиться. Обновки обновками, но толку от них чуть. Если бы все было так просто.