Юрий Мамлеев - После конца

Арис решил пройтись по картине своего недавнего прозрения: горящие здания, бои, улица Счастливых Каннибалов и… один низенький дом. Арис улыбался: все было точно так, как он увидел в своем прозрении 8 дней назад. Эти трупы, женщина с отрезанной головой, плач в окне… Зурдан проиграл, он убит… Арис улыбался: хорошо прогуляться по своему видению. Все предопределено, все предопределено… Но где же низенький дом?.. На нем прозрение обрывалось, но именно там, Арис чувствовал, заключался некий странный конечный ответ, некий ключ. Один ответ Арис знал: то будущий Мессия. Но, кажется, есть еще что-то. Где же низенький домик и кто в нем? Вот-вот за этим углом он должен быть. И вдруг за этим углом вместо низенького дома Арис увидел… да, да, он не мог ошибиться, как он не понял заранее, куда он едет, куда движется прозрение и его отражение на земле?.. Несомненно, на месте низенького домика в видении стоял огромный сверкающий Дом второго безумия, окруженный стеной и охраной.

Арис в конце концов остолбенел и приказал машине двигаться медленно-медленно. Он понимал, что значит теперь этот срыв в прозрении. Почему в окнах свет? Казалось, все здание Дома второго безумия точно ожило и его обитатели на мгновение превратились в человеков и открыли окна, открыли себя!.. Зачем? Чтобы посмеяться над миром или разделить его участь? Арис не знал и не ожидал.

У ворот стояла Армана. Он видел ее, и она, казалось, видела его, хотя окна машины были защищены. Армана смотрела на Ариса и смеялась. Ее волосы развевались, словно подхваченные мрачным ветром… Астролог приказал ехать быстрее, подальше от этого места… «Да, в каждом прозрении, в каждом срезе реальности есть свои черные дыры… Мы их не разгадаем никогда», – думал Арис…

А танки двигались к бункеру. И грохот становился громче истошных криков о помощи…

Стало ясно: Террап, Правитель, победил. Но Фурзд знал, что это за победа. Правительственный Центр – важнейший орган власти в стране после Правителя и его команды, собрался на срочное совещание. Его вел Бронт, председатель этого Центра.

К этому времени, на следующий день после выдвижения танков, бои затихли, зурданцы капитулировали. Почему-то притихли, но не особенно, давая все-таки о себе знать, и землетрясения. Странный подземный гул, однако, продолжался в некоторых местах, и члены Правительственного Центра были в трансе. Как Правитель мог допустить такую бойню? Почему не мог предупредить ее? Город почти на четверть разрушен, народ в истерике. Молодые женщины молятся чертям. В это время Фурзд оцепил здание Центра внутренними войсками спецслужб и полицией – силами, подчиненными ему, и вошел на это экстренное совещание не с пустыми руками. Его телохранители тоже не дремали – на всякий случай.

Центру было представлено немного бумаг и фотографий, но вопиюще убедительных. Особенно поразил членов Центра случай с чрезвычайным послом. Естественно, возмутил не разврат, а неадекватность. Лицо Террапа почти на всех фотографиях выглядело объятым какой-то дегенеративной или, скорее, просто странной мыслью. Такое лицо подходило бы малочеловеческому существу. Выражение лица Правителя, одним словом, было не просто слабоумным, но в то же время несколько трансцендентным. Документы тоже поражали воображение. Среди них, например, был смертный приговор юноше… за разврат. Председатель, Бронт, даже остолбенел, когда вслух перед собравшимися прочел приказ.

– Это абсолютно невозможно понять, – развел Председатель руками, – ведь наш Правитель все-таки не сумасшедший… Да и сумасшедший такое себе не позволит…

Другой документик был романтическим письмом Террапа, объяснением в духовной любви, обращенным к… лягушке. После такого в зале возник уже откровенный хохоток. Бронт прекратил это, сказав, что надо проявить уважение к должности Террапа. Члены Центра были настолько сбиты с толку, что вообще не знали, что и подумать.

В этот момент выступил Фурзд. Прежде всего он заявил, что надо прекратить эту «достоевщину», имея в виду поведение Террапа и так далее. Надо сказать, что имя Достоевского и еще трех писателей как исключение дошло из древних времен до самой образованной части ауфирского общества, несмотря на то что литература, особенно гениальная, была запрещена.

Далее речь Фурзда приобрела резкий и настойчиво логичный характер. В конце он потребовал, чтобы Центр декларировал отставку Правителя и передачу всей полноты власти ему – Фурзду.

– Я понимаю, господа, что эта декларация не будет юридически обязательной для Правителя, но вы знаете меня, с этой бумагой я смогу убедить его уйти… И я считаю, что вы осознаете также, что никто, кроме меня, как главы нашей спецслужбы и полиции, не сможет навести порядок в нашей израненной стране.

В Правительственном Центре были не только сторонники Фурзда, но и его прямые агенты, включая Председателя Центра господина Бронта. Но все же они составляли меньшинство. Однако ужас перед неадекватностью Правителя и катаклизмом был таков, что декларация была принята единогласно. Помогло и оцепление вокруг здания Центра…

Возвратившись с этой бумагой в свою резиденцию, Фурзд сделал несколько важных звонков. Он понимал, что одной декларации мало и Террап может не подчиниться, тем более что он неожиданно проявил свою былую энергию, подавив бунт. Но, взвесив все, Фурзд решил действовать стремительно и неожиданно.

Он считал, что план неожиданного захвата неопровержим… Но сердце скребли богини ада: свергнуть главу государства – это не сходить в лошадиный публичный дом, что делают некоторые высокопоставленные чиновники.

Мрак, тучи за окном – мрак в глубине сердца. И вдруг внезапный телефонный звонок. От самого Террапа. Фурзд, конечно, знал, что Правитель уже предупрежден о декларации в Правительственном Центре, но звонка он не ждал.

Голос Террапа был до безумия спокоен. Он сказал:

– Фурзд, я подъеду сейчас к вам, один, без всякой охраны, и тогда поговорим.

Фурзд, может быть, впервые в жизни растерялся. Как без охраны? Значит, в руках Террапа фантастические козыри.

Фурзд, дав согласие, заходил по кабинету. Все ясно, игра проиграна.

Ему не пришлось долго ждать. Террап вошел легкой, почти воздушной походкой и действительно один. Только в руках – портфельчик.

Фурзд взял себя в руки.

– Садитесь, господин Правитель, чем обязан?

– Зачем такие церемонии? Неужели вы не понимаете, хотя бы частично? Не верю. Сразу приступим к делу.

– Слушаю.

– Прежде всего, дорогой друг, скажу вам откровенно: ваш план моего свержения – высокопрофессионален, даже блестящ, но он невыполним. Невыполним он был потому, что вы совершили единственную, но фатальную ошибку: вы недооценили мою собственную личную спецслужбу. С самых первых ваших шагов, скажу даже искренне, с первых ваших мыслей я знал все.