Комната страха

Убрав зачем-то руки под стол, Блестящий низко склонился над раскрытой книгой и принялся читать, страдальчески морща лицо и по-детски шевеля губами. Изредка он вскидывал глаза на Вадима, словно что-то прикидывая или сопоставляя, удовлетворенно кивал головой и снова углублялся в текст. Наконец, он оторвался от своего занятия и довольно ухмыльнулся.

- Литера рэ, - объявил он непонятно.

- Чего-чего? - интеллигентно переспросил Вадим.

- Литера рэ, - повторил Блестящий и одним движением выпростался из пиджака и из-за стола, причем Вадим готов был поклясться, что стула под ним не было!

Небрежно швырнув пиджак прямо на пол, Блестящий (снова ставший таковым) в третий раз озвучил свою загадочную литеру и направился к ведущему вглубь ангара проему в перегородке. Видимо, подразумевалось, что Вадим должен следовать за ним. Он и следовал.

Свет снова мигнул, и стало заметно темнее.

Блестящий уверенно лавировал между перегородками, поворачивая то направо, то налево, а пару раз и вовсе повернул в обратном направлении. Вадим изо всех сил старался не упустить его из виду, но поспевал еле-еле. Он почти ничего не видел по сторонам, только краем глаза выхватывал из темноты то очертания каких-то массивных конструкций, то стеклянный проблеск, а в одном месте совсем рядом что-то грузно зашевелилось и издало сочный хлюпающий звук. Потянуло теплой сыростью с заметным оттенком кислятинки. Блестящий визгливо хихикнул (Вадим тут же представил себе его сморщенную физиономию) и невнятной скороговоркой произнес что-то вроде "не к тебе, не к тебе, не балуй".

Наконец, плутание в лабиринте закончилось.

Блестящий затормозил перед очередной перегородкой, и Вадим разглядел крупно намалеванную на ней латинскую букву "R".

- Литера рэ! - в очередной раз провозгласил Блестящий, изгибаясь от избытка чувств каким-то совсем уж невероятным образом. Что-то в его ужимках было необъяснимо непристойное: одновременно и притягивался взгляд, и хотелось отвести глаза.

- Тогда уж "эр", - не удержался Вадим.

- Но помилуйте, разве вы не слышите, что "ра рэ" звучит гораздо лучше, чем "ра эр"?

Такого довода Вадим никак не ожидал услышать и не нашелся, что сказать. Впрочем, Блестящий и не ждал от него никакого ответа. Он показал пальцем на низкий проем в перегородке:

- Прошу!

И, кривляясь, ручкой помахал, как бы прощаясь.

Низко нагнувшись, Вадим пронырнул в низкое отверстие.

И здесь тоже не было никаких скелетов и уродов, да и письменных столов не было тоже. А был здесь совершенно обычный коридор, и за ним совершенно обычная дверь...

... - ... одеть же нечего!

Даже спина его выражала крайнюю степень раздражения. Он со злостью дергал плечики с висящей на них одеждой так, что аккуратно распяленные вещи сыпались в недра гардероба.

"О, Господи, только не сейчас!" - мысленно взмолилась она. "Если не хочешь идти - так и скажи, зачем же устраивать этот спектакль?"

Изо всех сил стараясь держать себя в руках, она положила на трельяж косметичку, - все равно руки дрожали и как следует подвести глаза вряд ли удалось бы. Сейчас он обернется и увидит. как у нее трясутся руки! Вот еще не хватало! Она схватила то, что не требовало точности движений - флакон с туалетной водой.

Всегда, когда она нервничала, у нее начисто пропадала способность воспринимать запахи, просто напрочь отключалось обоняние, и сейчас она ощутила это в тысячный раз. Раньше она очень пугалась наступления аносмии(этот термин попался ей в каком-то медицинском журнале), ей казалось, что так может остаться навсегда. А теперь, в семейной жизни, это происходит так часто, что становится чуть ли не нормой, подумалось ей.

- ... Я говорю, мне нечего одеть!

По его голосу она почувствовала, что он сейчас капризно выпятил губу, прямо как обиженный маленький ребенок. Но это нисколько не умиляло, а, наоборот, выглядело до крайности глупо, - в его-то двадцать четыре!

Она знала, что если только глянет ему в лицо - не удержится и наговорит глупых гадостей. И ведь ей уже хотелось выплеснуть на него все эти гадости! Почему она должна держать все в себе?..

Она занялась зеркалами трельяжа, медленно поворачивая их в нужное положение. С удовольствием отметила. что руки уже почти не дрожат, и принялась подчеркнуто медленно, демонстрируя свое спокойствие, поправлять прическу. Но молчать дальше было уже нельзя.

- У тебя полно одежды, что за истерики? Надень синий костюм.

Господи, и зачем она сказала про синий костюм? Ведь Вадим буквально три дня назад на именинах этого... как его... чернявого такого, со смешной фамилией... вечно от него еще пахнет валерьянкой... облил лацкан каким-то соусом и страшно раздражался по этому поводу. А когда она заметила, что никакой необходимости не было в такую жару ходить к приятелю при полном параде, он вспылил и разорялся битый час по поводу отношения к внешнему виду и умения следить за собой. Подразумевалось, что она, конечно же, не умеет и не следит... Досталось и ее старенькому халатику, и любимой джинсовой юбке (и зачем было когда-то признаваться, что карманчик - вовсе не карманчик, а заплатка на нелепо случившейся дырке?), и пристрастию к полиэтиленовым сумкам-пакетам... А что касается его внешнего вида, то она абсолютно убеждена, что гораздо больше, чем непременные костюмы, ему идут обычные джинсы с клетчатой рубашкой. У него чертовски славная задница в облегающих джинсах... но разве она когда-нибудь скажет ему такое?.. Особенно после того, как он заявил, что она чересчур обтягивает свои... как он выразился?.. формы, кажется.

Торопливо отменив пиджак, она что-то не то предложила с рубашкой. Белая... зеленая... какой-то идиотский разговор.

"Боже мой, да неужели я должна помнить все твои рубахи?" - тоскливо думала она, безо всякой необходимости в десятый раз поправляя одну и ту же прядь, - просто нужно было что-нибудь делать, чтобы не глядеть на его раздраженное лицо. А ведь про зеленую рубашку-то она начала говорить, чтобы предложить надеть ее с легкими светлыми брюками, но он не стал слушать... Он просто заряжен на скандал, это буквально висит в воздухе!

Ну вот, с размаху шарахнул дверцей несчастного гардероба, так, что внутри еще что-то слетело с плечиков, и ушел на кухню. Эффектно ушел, так впечатывая пятки в пол, что у соседей снизу, наверное, люстра заходила ходуном. И хлопнула кухонная дверь... опасный жест, там в двери стеклина еле держится... слава Богу, не зазвенело.

Зазвенело немного позже, но явно не стекло. Все же следовало сходить посмотреть.

Она остановилась на пороге кухни, удивленно глядя на копошащегося на четвереньках у плиты мужа.